— Хотя вы, по-видимому, твёрдо решили продать меня испанцам,это ещё отнюдь не причина, чтобы я умирал тут у вас от жажды. В горле у меняпересохло, как в солончаковой пустыне, ей-богу.
И хотя мучившая его жажда служила для него лишь предлогом,чтобы достичь своей цели, тем не менее она была отнюдь не притворной, и надосказать, что его тюремщики так же сильно от неё страдали. Воздух в этой комнатес запертыми наглухо дверями и окнами был нестерпимо удушлив. Сэм провёл рукойпо влажному лбу и стряхнул капельки пота.
— Дьявол! Ну и жарища! — пробормотал он. — Мне тоже питьохота.
Каузак облизнул воспалённые губы.
— А здесь в доме нет ничего? — спросил он.
— Нету. Да тут до таверны два шага. — Сэм поднялся со стула.— Пойду принесу кувшин вина.
Душа Питера Блада снова взмыла ввысь на крыльях надежды.Произошло именно то, чего он добивался. Зная пристрастие этих подонков кбутылке, он рассчитывал, что разговор о жажде легко повлечёт за собой желаниееё удовлетворить, а это, в свою очередь, приведёт к тому, что один из нихотправится за вином, и, если повезёт, это будет Сэм. А уж с Каузаком-то ондоговорится в два счёта — в этом капитан Блад не сомневался.
И тут этот кретин Каузак проявил излишнее нетерпение и темиспортил всё дело. Он тоже вскочил на ноги.
— Кувшин вина! Вот это дело! — заорал он. — Давай ступайскорей! Я сам прямо помираю — так в глотке пересохло.
Голос его задрожал от волнения, и ухо Сэма сразу уловило этунетерпеливую дрожь. Он приостановился, внимательно вгляделся в своегокомпаньона и как в открытой книге прочёл на лице этого мелкого жулика все егоковарные намерения.
Губы его скривились в усмешке.
— Я что-то передумал, — медленно произнёс он, — Лучше уж тыступай, а я здесь покараулю.
У Каузака отвалилась челюсть; он даже побледнел. И капитанБлад уже в третий раз проклял в душе его непроходимую глупость.
— Ты что — не доверяешь мне? — проворчал Каузак.
— Да нет… Не то чтобы… — последовал уклончивый ответ. —Только уж лучше я останусь.
Тут Каузак и в самом деле рассвирепел:
— Ах, так! Да пошёл ты к дьяволу! Если ты мне не доверяешь,так я тебе тоже не доверяю.
— А тебе незачем мне доверять. Ты знаешь, что меня егопосулы не соблазняют. Значит, мне его и сторожить.
Минуты две эти гнусные союзники молча сверлили друг другавзглядом и только сопели сердито. Затем Каузак угрюмо отвёл глаза в сторону,пожал плечами и отвернулся, словно поневоле признавая, что против доводов Сэмане поспоришь. Он постоял ещё немного, прищурившись, о чём-то размышляя. И, каквидно приняв внезапно какое-то решение, произнёс:
— Да ладно, пойду! — повернулся и быстро вышел из комнаты.
Когда дверь за французом захлопнулась, Сэм опустился натабурет. Блад прислушивался к быстро удаляющимся шагам, пока они не замерливдали. И неожиданно громко расхохотался, заставив вздрогнуть своего стража.
Сэм подозрительно на него поглядел:
— Что это тебя так разбирает, капитан?
Блад, как мы знаем, предпочёл бы иметь дело с Каузаком. Стем он мог действовать наверняка. Добиться чего-нибудь от Сэма представлялосьмаловероятным, ибо он явно боялся испанцев как огня. И тем не менее испробоватьнадо было всё, любую, самую ничтожную возможность.
— Меня забавляет твоя беспечность, — отвечал капитан Блад. —Сторожить меня ты ему не доверил, а за вином отпустил…
— Так что ж за беда?
— А если он вернётся не один? — загадочно проронил капитанБлад.
— Чума на него! — вскричал Сэм. — Пусть он только попробуетсо мной такие шутки шутить, пристрелю, как собаку! Я с этими шутниками нецеремонюсь.
— Тебе так и так нужно от него избавиться, Сэм. Это жемерзавец и предатель, мне ли его не знать. Ты ему стал сегодня поперёк дороги,и он тебе этого не забудет. Сам бы мог понять — ты же видишь, как он предалменя. Да только ты всё равно ничего не понимаешь. У тебя есть глаза, Сэм, но тывидишь не больше, чем слепой щенок. И голова у тебя вроде есть, но её вполнемогла бы заменить и тыква, иначе ты не стал бы колебаться между испанцем имной.
— А, ты опять про это!
— Да, разумеется. Предлагаю тебе четыреста тысяч и ручаюсьчестью, что не буду помнить зла и мстить тебе. Даже Каузак пытался тебевтолковать, что моему слову можно верить, — он-то не колебался принять моёпредложение.
Питер Блад умолк. Бандит-охотник молча смотрел на него,размышляя. Лицо у него посерело от волнения, пот крупными каплями выступил налбу.
— Четыреста тысяч, говоришь? — прохрипел он наконец.
— Ну, а то как же? Зачем тебе делиться с этим французом?Думаешь, он стал бы делиться с тобой? Он бы, уж конечно, постарался всадитьтебе нож в спину, а все денежки положить себе в карман. Ну же, Сэм, смелей, неупусти своего счастья! К дьяволу испанцев! Чего ты их боишься! Ты боишьсякаких-то призраков. Я защищу тебя от них! На борту моего флагманского корабляты будешь в полной безопасности.
Сэм оживился, глаза его сверкнули, но тут же потухли снова,затуманенные тревогой.
— Четыреста тысяч… Да больно уж риск велик…
— Да какой же риск — ровным счётом никакого, — сказалкапитан Блад. — Вполовину меньше риска, чем продавать меня испанцам. Ведь раноили поздно эта сделка выйдет наружу, и тогда, приятель, тебе живым из Тортугине уйти. И даже если ты отсюда улизнёшь, мои ребята разыщут тебя и на днеморском.
— Да откуда они про меня узнают?
— Найдётся кто-нибудь, кто им донесёт, — так всегда бывает.Дурак ты был, что взялся за это дело, и дважды дурак, что связался с Каузаком,он же повсюду кричал, что рассчитается со мной. Так на кого же в первую очередьпадёт подозрение, как не на него? И как только его схватят — а уж схватят егокак пить дать! — он тут же выдаст тебя, можешь не сомневаться.
— Провалиться мне, а ведь ты верно говоришь! — вскричал Сэм,когда все эти соображения, совсем не приходившие ему на ум, проникли наконец вего сознание.
— И всё остальное, что я тебе говорю, тоже верно, Сэм, уж тыне сомневайся.
— Постой, дай мне подумать.
Питер Блад и на этот раз почёл за лучшее ограничитьсясказанным. Пока что в этом разговоре с Сэмом он достиг такого успеха, накоторый даже не смел надеяться. Сомнение в душе Сэма посеяно — оставалосьждать, чтобы оно дало всходы.
