А он нарочно строит из себя этакого крутого ковбоя.
Джон внутренне усмехнулся: в определенном смысле они пара! Оба безнадежны: ведут себя как… черт знает кто!
Он молча дожевал свой омлет, а Лора оживленно щебетала с Диком, делая вид, будто его тут и вовсе нет. Так ему и надо! Он пил кофе, стараясь не думать о том, какой у нее приятный голос и как хорошо было бы, если бы она…
Джон вскочил, нахлобучил шляпу и шагнул к двери.
— Ты куда? — окликнул его Дик. — Забыл, что мы собираемся снимать загон скота?
— Где уж тут забудешь! — буркнул Джон. — Давайте скорей покончим со всем этим!
— А у меня уже все на мази, — ухмыльнулся Дик. — И фасоль уже замочил.
Лора засмеялась.
— А фасоль варить совсем необязательно. Достаточно поставить на огонь котелок с водой и пусть себе кипит. Из-под крышки пойдет пар, и создастся впечатление, будто бы в котелке что-то варится.
Джон усмехнулся. Ну конечно! Лора — большой специалист по иллюзиям. Интересно, почему же ей тогда не по силам такая иллюзия, как любовь? Самая большая иллюзия в этой жизни.
— Начинаем ровно в десять, — бросила она ему в спину. — Пожалуйста, не опаздывай. Ты же сам хотел закончить все поскорее.
Сцену загона скота снимали часа три. Все прошло без сучка без задоринки. Ребята постарались на славу: подготовили все заранее и, хотя были на заднем плане, отнеслись к съемке очень ответственно. Даже оставили на время свои вечные шуточки и подначки.
Когда все было закончено, Лора подошла к Джону и, глядя ему в глаза, с участием спросила:
— Ну что, устал?
В ее голосе было столько тепла и заботы, что он дрогнул. Может, хватит бороться с самим собой?
— Есть немного… — улыбнулся он. — Лора, я…
— Ребята, пора перекусить! — раздался голос Дика. — У меня все готово.
Еда показалась Джону совсем безвкусной, хотя обычно он любил фасоль с мясом, приготовленную в походной кухне.
— Ну что, кто поедет снимать зиму? — спросил Джон, когда они пообедали, и взглянул на часы. Еще часа три — и все закончится. Вечером Лора уедет.
— Я! — с готовностью откликнулся Тед, но, получив локтем в бок от Дика, хлопнул себя по лбу и, сделав недовольную мину, произнес: — Черт! Не получится. Мне же еще нужно амбар докрасить.
— У меня тоже дел по горло, — сообщил Сэм, моментально включаясь в игру. — А то я бы с радостью.
— Выходит, мы едем вдвоем, — с мрачным видом изрек Джон, а про себя подумал: интересно, а Лора видит, как эта троица самым наглым образом сводничает?
— Нет, втроем! — возразила она. — Рексик, ты поедешь с нами, мой хороший?
Сенбернар, судя по всему, полностью исцелился. Стоило Лоре к нему обратиться, как он завилял хвостом, радостно взвыл и принялся носиться взад-вперед, пугая лошадей и оглашая округу гулким лаем.
Лора уедет. А Рекс останется. Вот так всегда! Неужели он позволит ей уйти?!
— Джон, ты меня слушаешь? — прервала его невеселые думы Лора. — Нужно взять с собой теплые вещи. Мы же будем снимать зиму.
— Я уже забросил их в машину, — ответил он и поставил ногу на подножку джипа, но его окликнул Дик.
— Подожди, я вам кое-что приготовил на дорожку.
— На какую еще дорожку? — нахмурился Джон. — Мы же часа через три вернемся. Вот дома и поужинаем.
Дик с торжественным видом достал из-за спины увесистую корзину с провизией.
— Не спорь! Небось, пригодится…
— Что это? — Джон приоткрыл крышку и, увидев сверху бутылочку сухого красного вина, понял: Дик продолжает гнуть свою линию. — Откуда у тебя эта корзина?
— Кэтлин подарила на прошлое Рождество, — с гордостью поведал Дик. — Там было девять баночек разного варенья и набор разных сортов кофе.
— Мы же не на пикник едем, — пробурчал Джон. — Ты нас и так до отвала накормил.
Дик отвел его в сторонку и с заговорщицким видом шепнул:
— Поухаживаешь за ней немного. — Он подмигнул. — Женщины это дело любят. А от тебя не убудет.
— Не умею я ухаживать! — понизив голос, ответил Джон. — Да и зачем? Все равно вечером она уезжает. Доснимет все, сядет в свою малолитражку — и только мы ее и видели.
— А ты ее задержи!
— Зачем? Пусть себе едет.
Дик окинул его пристальным взглядом и с грустью изрек:
— Ну и дурак же ты, Джон Томпсон! Как ты будешь без нее жить? Да я тебя сроду не видел таким веселым!
Джон с неохотой взял корзину у Дика из рук и проворчал:
— Ну ладно, может, и в самом деле пригодится… Только ты не думай, это ничего не меняет. Она не останется.
— А я и не думаю! — Дик с довольным видом ухмыльнулся. — Чего мне думать-то? Вы, поди, без меня разберетесь что к чему.
Джон обернулся и, бросив взгляд на Лору, помимо воли улыбнулся. А что? Почему бы на самом деле не устроить пикник? Все равно она вечером уезжает. Так что никакого вреда от этого никому не будет.
Приняв решение, он сразу почувствовал подъем. Показалось, даже небо стало голубее. Он вернулся к машине, закинул корзинку с провизией на заднее сиденье, сел за руль и, открыв дверцу для Лоры, улыбнулся:
— Ну что, поехали?
По дороге Лора восторгалась красотами пейзажа, и Джон не мог не заразиться ее приподнятым настроением. Светило солнце, синело небо, джип легко катил по каменистому грунту, дорога змейкой убегала в скалистые гряды. Джон чуть сбросил скорость и начал высматривать местечко поживописнее. Лора то и дело щелкала затвором камеры, не переставая ахать и охать.
— Джон, а почему ты до сих пор один? — ни с того ни с сего спросила она.
От неожиданности он чуть не выпустил руль. Ничего себе поворот сюжета! Как говорится, предупреждать надо…
— Да как-то не сложилось… — пробормотал он. — Все некогда. Да и где тут в нашей глуши знакомиться с женщинами?
— А может, дело в том, что так сложилась жизнь? Может, ты…
— Лора, я не знаю, — перебил ее он, а про себя подумал, не хватало еще обсуждать с ней все это. Он же не на приеме у психоаналитика на самом деле! — Давай лучше поговорим о лошадях, ладно?
— Нет! — с упрямым видом возразила она.
Джон внутренне усмехнулся. Теперь понятно, что это такое, когда тебя берут в заложники! Деваться ему некуда. Хочешь не хочешь, а придется о чем-то говорить. А Лора собралась говорить о вещах серьезных. И глубоко личных.
О том, о чем он старается лишний раз не вспоминать.
— Тебе интересно знать, почему я до сих пор не женат? — нахмурясь, спросил он. — Хорошо, я тебе скажу. Отец погиб, когда мне было четырнадцать. А через год с небольшим умерла мать. И у меня на руках осталась Кэтти. Понятно? — Джон обернулся к ней.
