выплакала всю свою боль до конца. Так я и сделал.
Девичьи плечи под моими руками вздрогнули, а в следующий момент я почувствовала, как Кари прильнула ко мне вся. Вцепилась своими когтями, словно была кошкой, которая залезла на дерево и не знает, как спуститься.
Видя это, одноглазый опустил сковородку и вкрадчиво так поинтересовался:
– Так ты не нанятый киллер, который пришел отомстить за статью?
– А похож? – я глянул на толстяка, которого демоница назвала Юриком.
– Теперь не очень, – признался он и, словно оправдываясь, добавил: – Но когда вы орались самозабвенно в коридоре про проблемы, месть, а еще Ринка выла про «ничего нет» и «отстань», решил, что ты сейчас ее убивать будешь.
– Убивать и не думал, а вот вытрясти все – еще как.
– Похоже на лозунг вышибалы, – хмыкнул Юрик и, видимо поняв, что прозвучало не очень, добавил: – Ну или друга. Так кто ты Ринке: друг или коллектор?
От прозвучавшего вопроса демоница, прижимавшаяся ко мне, сдавленно фыркнула и вдруг успокоилась. Лишь плечи слегка продолжали подрагивать. А затем эта бестия и вовсе вскинула голову. Ее глаза все еще блестели от слез, но она шмыгнула носом, заглянула мне в глаза и произнесла единственное:
– Спасибо…
Уже после, когда демоница взяла себя в руки, она рассказала, что у нее из-за вышедшей недавно статьи могли быть неприятности. Плечистые такие и мстительные. Серьезные ребята, которые из-за ее журналистского расследования попали не только на деньги, но и на скамью подсудимых. Ну и Юрик, который был в курсе этого, подумал, что я бандит, который пришел за Кариной. Ну и решил ее спасти, как мог…
– Слушай, ну ладно я принял тебя за наемника, – выдохнул толстячок, прихлебывая чай, когда мы уже сидели за столом на кухне и встречали рассвет. – А ты-то меня за кого?
– За ее парня, – выдавил из себя с неохотой.
Демоница с одноглазым переглянулись и… нет, не захохотали. Они хором заржали.
А затем Юрик выдохнул признание:
– Я и Ринка? Да ни за что! Я удавлюсь, но чтобы с ней… Это же фурия в чистом виде! С ней никаких нервов не хватит. К тому же журналист – и так горе в семье. А уж если их двое… Не-не…
– Ну спасибо, – хмыкнула бестия и подтвердила слова одноглазого: – Мы просто друзья. Давние. И Юра пустил меня перекантоваться, пока я ищу новую квартиру. В старой случился потоп, и там жить нельзя.
Все это она говорила, смущенно глядя в чашку. Удивительное было зрелище: бестия – и робела. А вот кого смущение не брало – это ее приятеля. Он цапнул с тарелки кусочек сала, блаженно зажевал его и произнес:
– Так что ты там так хотел выбить из Ринки, что приехал сюда ночью?
– Вообще-то это я его вызвала, – стукнув чашкой о стол, отозвалась эта бестия и словно ощетинилась. Будто приготовилась сражаться за свой секрет до конца.
Глядя на эту метаморфозу, вдруг подумал, что, похоже, демоница вынуждена была стать стервой, чтобы защитить себя. И порой Карина только тем и была сильна, что стерва.
– И зачем же? – полюбопытствовал Юрик, внимательно глядя то на меня, то на Кари.
Мог поспорить, что одноглазый тоже преотлично чувствовал повисшее в воздухе напряжение. Но я уже успел понять: журналист – это диагноз. Но если обычный человек осиное гнездо обойдет стороной, репортер с интересом воткнет в то палку. Потому что любопытство у корреспондентов сильнее инстинкта самосохранения. Эта прошивка, видимо, в базовых настройках писательской профессии…
– Из-за пожара в музее, – как ни в чем не бывало отозвалась демоница и змеиным броском цапнула остатки копченостей с тарелки.
– Эй! Ты же сказала вечером, что объелась и садишься на диету! – возмутился такому рейдерскому захвату Юрик.
– А я и села, – заверила Кари и добавила: – Но если женщина хочет шпика, то она всех убедит, что это сало диетическое! – и тут же, резко сменив тему, бестия добавила: – Так почему ты сказал, что в музее был поджог?
Она явно уходила от темы. Но я не стал давить. Главное, что нервный срыв случился. И подконтрольно. А что до тайн – я подожду, когда бестия сама захочет ими поделиться.
– Я сказал «не совсем обычный пожар». Но это сугубо мое личное мнение. С абсолютной точностью тебе скажут только пожарные дознаватели, когда возьмут пробы и смывы с пепелища и отправят их на хроматографию. И то не факт, что это что-то даст. Я же могу лишь поделиться подозрениями, а их к делу… – начал и, оборвав сам себя, добавил: – Это только уважаемые диванные эксперты могут категорично и однозначно утверждать о поджогах, находясь в соцсетях.
– А почему ты решил, что музей горел не совсем обычно? – прищурившись единственным глазом, уточнил Юрик.
– Высокая тепловая нагрузка… Плюс ускорители: как будто всю горючку специально, загодя, в одно место снесли… Хотя, может, и специально: ремонт же строители закончили, – подумав, ответил я.
– Что это значит – тепловая нагрузка? – подперев подбородок рукой, спросила демоница и нахмурилась.
– Слишком высокая температура у огня, нехарактерная, – произнес, вспоминая, что именно из-за этого и произошел взрыв, которым Веню так приложило, что аж отправило на больничную койку.
Поэтому-то я так много и думал об этом долбаном музее. И хотя мое дело было тушить, а не проводить экспертизу, в том, что касается пожаров, у меня был немалый опыт. Чуйка, которая вопила благим матом, что здесь что-то нечисто.
Но во всем остальном пожар просто образцовый. О чем и сказал этим двум журналюгам, которые смотрели на меня с одинаковым выражением лица. С таким обычно инквизиторы обещают ведьме применить разом все пытки, если сейчас же не признается (в подробностях!) во всех смертных грехах оптом.
Я проигнорировал этот немой вызов и задал встречный вопрос:
– Карина, а почему тебя так заинтересовал этот музей?
– Чутье, – короткий ответ демоницы заставил поперхнуться чаем. Что, и у нее тоже? А она как ни в чем не бывало продолжила: – Уж больно интересно, почему сразу поле того, как в результате пожара сгорела картина не особо популярного Лакронова, всплыло полотно Брюллова.
– А поподробнее? А то я не выкупаю общей картины, – потребовал Юрик.
– Не выкупаешь – возьми кредит, – посоветовала фурия, обводя мрачным взглядом пустой стол, на котором сало закончилось, а с ним и благодушие Кари.
– Не дождешься! Я не стану делать себе эту финансовую клизму, чтобы на краткий миг получить денежное вливание, которое после очистит весь мой кошелек до дна, – глубокомысленно изрек одноглазый и ультимативно добавил: – Или ты рассказываешь мне все по-хорошему, или по-плохому. Поддубник, во что ты опять ввязалась?
– Юрик, тебе никто не говорил, что ты иногда пошляк и вообще тяжелый человек? – тут же парировала демоница.
– Я? Тяжелый?! Ха! У тебя просто не было хорошего домкрата, – не остался в долгу одноглазый.
– Зачем домкрат,
