сюда стали для нас еженедельными. Собрав бутерброды, прихватив термос, забравшись на задние места в маршрутном такси, мы с удовольствием пускались в путешествие к этому благостному месту. В яблоневом саду при монастыре бродили местные лошади, аромат яблок охватывал округу, вечерний звон колоколов храма наполнял нас силой и умиротворением.
– В Свенский монастырь? Говорят, там сад монастырский, можно набрать яблок бесплатно.
Эти слова снова чуть задели меня, но я опять не придала им значения, стараясь, как обычно, не применять свои нравственные принципы к окружающим, тем более к работодателю, кем для меня по сути и являлся этот слегка уже назойливый молодой человек. Наверное, уже тогда мне подавали сигналы, но я, как всегда, старательно их не замечала. Я еще не знала, что стоит насторожиться, если люди вешают ценники на то «хорошее», что приносят в твою жизнь. Видимо, мое время научиться слышать, а не только слушать, на тот момент еще не наступило.
– Сад общий… – ответила я. – Мы как-то помогли с дочками собрать яблоки, и нам разрешили впредь брать упавшие плоды, сколько сможем унести, все одно лошади подбирают. Но мы еще оставляем пожертвования, свечи ставим в храме.
– Значит, я с вами.
***
Я шла, то и дело наклоняясь и забрасывая в сумку спелые фрукты, а мой спутник послушно тащил за мной уже наполненные авоськи, всю дорогу рассказывая, как его родственница, любительница яблочного варенья, обрадуется такому бесплатному подарку, и сокрушаясь, что не взял рюкзак побольше.
– Да и нам на зиму не помешает. Ты варенье варить умеешь? Дети, наверное, с блинами в удовольствие… Я когда маленький был… – не умолкал он.
Я, в сотый раз пожалев, что малодушно не отказала ему в совместной поездке, и видя, как напряжена старшая дочь, старалась не вслушиваться в его неуместные назидательные рассказы и воспоминания. Он напоминал синий нарцисс в дизайнерском горшке, случайно поставленный на бережно укрытый ажурной салфеткой уютный подоконник монастырской сторожки, среди алое и фиалок в милых разномастных деревенских горшочках.
– Мои дочери не любят яблочное варенье, мы печем пироги и угощаем соседей и местную детвору, – с досадой в голосе ответила я и сразу увидела изумление в его глазах.
– Зачем раздавать добро? Зря, яблоки – это полезное дело. Почему не любите, дети, яблоки, а? – продолжал нудеть наш спутник, любитель бесплатного варенья.
– А знаете такой библейский сюжет, со Змеем? – парировала старшая дочь, старательно игнорируя его порывы взять у нее из рук кошелку с собранными яблоками. – Кстати, змей здесь полно, особенно на лугу. Мы в прошлые выходные видели, как раз в том месте, где вы стоите, по-моему!
Ответить он не успел: церковные колокола стали оглашать округу переливами звонницы, оповещая о вечерней службе, словно заполняя воздух чем-то сложным, вплетая в него запах горелых трав и уходящего за макушки деревьев солнца.
И внезапно у меня как будто лампочка в голове включилась.
Это все не просто так.
Я ему нравлюсь.
Мне почему-то сразу стало как-то душно, в душе поселились растерянность и какое-то смутное беспокойство. Внезапно стали дико раздражать эти глупые яблоки, эти несчастные сумки…
– Поедем домой, – устало сказала я.
***
Брянск, август, 1999 год
Прошло еще несколько недель. Мой воздыхатель, казалось, и не думал ослаблять напор. Он продолжал провожать меня с работы, не делая, впрочем, никаких дальнейших шагов.
В один из таких вечеров, когда мы шли домой после суматошного рабочего дня, я, отчего-то устав от этих реверансов и неопределенности, резко развернулась к нему.
– Скажите, зачем вам это все? Ты… вы младше меня, у меня двое девочек… Зачем это все? – я вспомнила его недавнюю просьбу перейти на «ты».
– Пойдем распишемся? – просто заявил он.
Я была готова к чему угодно, только не к этому. От растерянности я не нашла ничего лучше, как, развернувшись, замаршировать в сторону дома, лавируя между образовавшимися посреди двора осенними лужами и предательски соскакивая со спасительного бордюра в попытках балансировать с пакетами в руках – неизменным моим атрибутом в дополнение к дамской сумочке.
Оказавшись в своей квартире, я сбросила обувь и, с ногами забравшись на диван, задумалась. Дети оживленно разбирали пакеты, раскладывая снедь на столе. Добравшись до пакета с печеньем, переместились к телевизору и, вставив в видеомагнитофон кассету с диснеевским мультиком, уставились в экран.
Я же уставилась взглядом в одну точку, не зная, как воспринимать свалившуюся на меня информацию. С одной стороны, эта странная навязчивость, даже назойливость. Какая-то показная заботливость, вызывающая лишь смутную тревогу, а с другой…
С другой – в голове звучали голоса моих родственников, знакомых, соседей. Все они повторяли примерно одно и то же, сливаясь в нестройный гулкий хор: «Жизнь не закончена», «Без мужика пропадешь», «Надо мужика», «Надо жить дальше», «Надо поднимать детей», «Ты же вдова, а не монашка», «Надо, надо, надо…»
«Надька, – вторил им голос пожилой соседки, – ты глянь, Колька-то из второго подъезда, смотри какой мужик рукастый, хороший, недавно как раз закодировался».
За кого замуж? Ну не за закодированного же Кольку, в самом деле? А этот вроде не пьет, не курит, свой бизнес. С девочками поможет… Вон как старается играть с ними.
Но ведь он совсем молодой, он, наверное, захочет ребенка. А я не хочу больше рожать.
В доме нужен мужчина, вот опять полка в ванной на соплях держится.
Но ведь он мне даже не нравится! Он какой-то… душный?
Сомнения клубились в груди и тяжелым камнем оседали где-то под ребрами.
На следующий день я решила перед работой заехать в то место, которое всегда успокаивало меня и помогало найти верные ответы, – на могилу мамы.
«Мама, что делать? Все охают и ахают, глядя на него, словно я выиграла в лотерею, – в отчаянии мысленно спрашивала я ее, убирая навалившиеся первые осенние листья и большие иголки от растущей рядом ели. – Я думаю, что покупка лотерейного билета – это еще далеко не выигрыш, до окончания тиража это кот в мешке. Как мне узнать все ответы? Наверное, ты там их уже давно знаешь. Вы, должно быть, чай пьете с Андреем, он все хотел к теще на блины… Интересно, какой чай любила ты, а, мам?»
Я смела опавшие листья, еще раз присев на лавочку возле памятника, словно на дорожку, собираясь в долгий путь. Вокруг царила безапелляционная тишина, лишь время от времени где-то вдалеке хрустела ветка или подавала голос птица. Облака наползли на небо, закрыв собой осеннее солнце. Мама не отвечала.
Я и здесь была одна.
По возвращении домой
