правитель Мирграда одобрительно хлопнул стоявшего крайним Годимира по плечу. — Молодцы! Не посрамили!
«Вот ведь засранец! — хмыкнул про себя с облегчением Яромир. — Любит же иногда поизгаляться да на нервишках побре́нькать…»
— Так держать! — рявкнул тем временем князь напоследок тут же поднявшим гривы, заулыбавшимся русым воинам. — Но более приказываю не трогать этих северных моржей! Они нам ещё пригодятся… В конце концов, ежели мы сейчас их всех переломаем, то отдуваться одним придётся в набеге нашем на караван купеческий… — пробормотал владыка тихо себе под нос. — А оно нам надо⁈ — задал риторический вопрос в пустоту Святослав, после чего снова грозно прорычал: — Всё ясно⁈
— Так точно! — стройным хором проревели ему в ответ радостные ватажники.
— Хорошо… Продолжаем тогда гульбу! Свадьбу никто не отменял! — князь обернулся, собравшись уходить. Но вот он задержался, окинул недоумённым взором довольных бойцов и громко вопросил: — А где Мирослав и Ратибор?.. Почему не в строю⁈
Глава 12
«Ну ты и осел!..»
В лечебнице у Добролюба
— Как ты получил эти порезы? — первым делом с явным беспокойством поинтересовался Добролюб, личный знахарь Святослава, седовласый дедуля лет шестидесяти на вид, когда завалившийся к нему рыжебородый великан вместо приветствия прямо с порога его опочивальни закатал рукав, сунув под нос старому лекарю беспрестанно ноющую рану.
— Да эта чёрная фекалька, колдунишка тёмный, Мельванес, окорябал ногтями, когда я ему чердак заделывал добрыми плюхами… Чтоб не сквозил! — нехотя рыкнул в ответ Ратибор. — Пиявка вонючая, да хоть бы его Велес на посохе вертел нежно до скончания времён дремучих…
— Я говорил ему, Доб, что надо было сразу к тебе, но ты же знаешь этого упрямого рыжего барана; упёрся рогом и ни в какую! Пока вот уже в задницу лихо окаянное не клюнуло, только тогда, наконец, образумился да засобирался… И то пришлось чуть ли не волоком тащить сюда!.. — сердито выпалил зашедший следом за приятелем Мирослав.
— И давно у тебя эти царапины? — Добролюб озабоченно осматривал левое плечо Ратибора, осторожно ковыряясь в воспалившейся ране споро выуженными из лежащей на прикроватном столике расписной походной котомки двумя тонкими металлическими спицами со слегка изогнутыми острыми наконечниками. Предварительно эскулап смочил их в крепкой ореховой настойке, приправленной цветочным мёдом и чесноком. При этом он чего-то еле слышно бормотал про себя, огорчённо качал головой и даже тихо выругался под конец осмотра, что седому врачевателю было, в общем-то, не свойственно. Увиденное ему явно не нравилось.
— Да с пару седмиц где-то… — Ратибор угрюмо вздохнул и покосился на знахаря. — А что?
— Как общее самочувствие? — проигнорировав вопрос, Добролюб бегло окинул взглядом молодого богатыря. — То в холод, то в жар бросает?
— Хм!.. — Ратибор удивлённо крякнул. — Ну да, было вчера вечером и сегодня с утреца… — А ты как выведал?..
— Рана ноет? — опять не стал утолять любопытство рыжебородого исполина встревоженный целитель, продолжая быстро его расспрашивать. — Постоянно или утихает на время?
— Ноет, сейчас уже постоянно… — буркнул хмуро тот в ответ. — А поначалу лишь моментами саднила… И ещё чешется невыносимо…
— Сказал что-нибудь Мельванес после того, как исполосовал тебе оплечье?
— Да чего-то там прокашлял… Мол, что недолго мне ещё по белу свету хаживать… — Ратибор скорчил презрительную мину. — Я, правда, всерьёз это хрюканье егошнее не воспринял… Ежели бы я пужался каждого шепунька тихого, что периодически пускают в мою сторону разного рода-племени всякие злобливые вороги, то лежал бы в таком случае дома, на печи кверху пузом да не казал носа наружу, периодически поплёвывая в потолок от скуки и безделия…
— Ну ты и осёл!.. Надо было сразу ко мне лететь юрким воробейкой! И зря не воспринял всерьёз кудахтанье некроманта! — Добролюб явно сильно злился и волновался. — Две седмицы уже, говоришь, прошло, как тебя наградил шаман этой пакостью⁈ Поразительно!.. И как ты вообще ходишь ещё, дуболом!.. — врачеватель брезгливо поморщился, принюхиваясь к вытекающим из раны гнойным выделениям. — Лапу ежели тебе оттяпать практически по тулово, то чесаться перестанет, по идее, довольно быстро… Ну, поскребёшь с месяцок по обрубку да привыкнешь, освоишься…
— Что-о-о⁈ — ошарашенный Ратибор чуть ли не подлетел с кровати, на которой восседал до этого. — Ты, это, старче, дурковать заканчивай, мне не до потехи сейчас!..
— А я ведь предупреждал!.. — не удержался Мирослав, чтобы не поёрничать. — Хотел было сказать ента про себя, но брякнул вслух, уж не серчай, Ратик…
— Тебя самого надо брякнуть обо что-нибудь темечком, — проворчал ему угрюмо Ратибор. — Пока не накаркал, каркуша…
— На себя посмотри, вепрь рыжий…
— Плюгавый негораздок!
— Упёртый шатунишка!..
— Хрен с ушами!
— Бык-переросток!
— Эй, эй, говоруны! Я сейчас, — зло прошелестел, рассердившись не на шутку, Добролюб, — вам обоим кое-что отчекрыжу под корешок, коли не заткнётесь немедля! Здесь вам чего, балаган, что ль⁈ — старый целитель раздражённо шипел, чем-то напоминая потревоженную, греющуюся на солнце змею, которой пощекотали остриём ножа чешую на кончике хвоста.
— Не гневись, До́бушка, — засопел примирительно Ратибор, испепелив перед этим яростным взглядом смурно на него в ответ глазеющего русого мечника. — Это мы так, грусть-тоску развеять… Возвращаясь к нашим баранам: что там…
— Плохо усё, и даже худо, я бы промямлил, если бы не боялся ошибиться! Ибо вообще всё может оказаться куда хренова́стее, чем я кумекаю… — Добролюб опять усадил «рыжего медведя» на кровать и принялся заглядывать ему в глаза, приподнимая поочерёдно веки и внимательно рассматривая зрачки. — М-дя-я-я, — протянул задумчиво седой врачеватель, — пожалуй, не поможет уже отделение твоей левой оглобли от тулова… Эта зараза по всему телу расползлась, медленно, но верно высасывая все твои соки жизненные и загаживая внутренности в целом…
— Ты толком можешь объяснить, уважаемый, что это за напасть такая на меня свалилась? — Ратибор грязно выругался. — И главное, как её одолеть?!.
— Давненько я не сталкивался с таким, уж лет двадцать… — прошамкал нервозно Добролюб, заложив руки за спину и торопливо зашагав по комнате, чуть не столкнувшись при этом с прислонившимся плечом к дверному косяку Мирославом. — Похоже, под ногтями Мельванеса порошок болотного плюща запрятан был; само по себе данное растение относительно безвредно, но ежели его правильно
