я все это тянула.
Так что полноценных претензий предъявить мужу не вышло. Только раздражение в душе осело.
Но я действительно надеялась, что Влад определится со своим мнением по этому вопросу и как-то с родителями ситуацию разрешит.
Но нет.
Даже клофелин мозги ему в нужную сторону не свернул.
Вообще-то, свернуть свернул, но куда-то не туда.
Ревность снова полезла на пустом месте. Сожаления о его несовершенстве и моей печали по этому поводу. А потом это признание его пригодности вчерашнее? Как будто я из него вымучила эти слова.
Кому они, слова? Если в душе нет уверенности, слова даже в голове не всплывут, при стрессовой ситуации.
Поскольку, на мой взгляд, все Владовы метания — полнейший бред, то я, чтобы отдохнуть от несправедливых подозрений и притеснений, решила взять выходной.
Обычно, вечером, когда я возвращаюсь с работы в больницу, у мужа между капельницами есть примерно минут тридцать — сорок, пока он в сознании и относительно в себе для всяческих бесед.
Сегодня ему придётся поскучать без меня в это время. Дежурит наш любимый врач, так что можно за безопасность мужа не волноваться.
Поэтому пойду я в бар.
Не так чтобы я планировала упиться вдрызг, но отдохнуть, вспомнить былое, «Мартини» накатить и выдохнуть в одиночестве, мне кажется, пришла пора.
Должно оказаться кстати.
Устроилась в ближайшем к больнице приличном заведении.
Ужин, и все же вермут. Хорошо.
То ли мне так везёт, то ли у народа с инстинктами все нормально. Сижу спокойно, не беспокоят. Хотя любопытствующих достаточно. Особенно вон тот громила у стойки в углу.
Но мне ничего и никого, кроме тишины и покоя, не надо, так что извини, большой мальчик, ни в этой жизни.
После спокойного ужина, неспешно дегустируя очередной «Экстра драй», набрала мужнину головную боль.
Выслушала удивительные откровения:
— Ну что вы, Маргарита Анатольевна, не переживайте. Я ещё в своем уме. Куда мне с Ланским конкурировать? И мозги, и харизма, и кулаки. Да и разряд по боксу присутствует.
Про себя похихикав, на этом я посчитала вопрос с проректорской псевдо-симпатией исчерпанным и закрыла со спокойной душой.
Ужин с «Мартини» проходит в очень умиротворяющей атмосфере. Я отписываюсь детям, что все в норме, под контролем и не хуже, а затем выдыхаю.
Вдыхаю, осознанно расслабляюсь, а дальше с удовольствием смотрю и слушаю местную развлекательную программу, состоящую из номеров со старыми рок-балладами, как западными, так и отечественными.
А потом, когда ко мне все же прибивается некое молодое дарование с невнятными предложениями, я слышу со стороны странное:
— Маргарита Анатольевна, пойдемте, я вас провожу.
Надо же, «большой мальчик» из темного угла!
Ну, реагирую я всегда спонтанно:
— О, как. А куда?
— В гостиницу.
— Хм, к кому?
— К вам.
— А с чего вдруг?
— С того, что дети ваши и супруг волнуются.
Хочется заржать, но обстановка несильно располагает, поэтому скромничаю:
— А! Обложили, демоны.
И нет, каблуки были мне еще вполне по силам, и тротуар ничего так, приличный. И выпила я немного. Но после того как споткнулась в третий раз, «большой мальчик» выругался и подхватил меня на руки бормоча:
— Это исключительно во имя доставки объекта до места временной дислокации в целости и сохранности, Влад.
А когда до гостиницы оставалось метров пятьсот, длинно выдохнул и выдал:
— Вот знал же, что та, которая скрутила Ланселота, да так что он «ни тпру, ни ну», опасна. И пожалуйста — даже не представлен, а уже на руках таскаю.
— Не таскай. Поставь на землю. Благодарю за доставку. Дальше я сама, — а чего он ждал? Нахал.
— Ага, конечно, а потом вы случайно в чужом номере проснетесь, а мне Влад башку открутит. Нет уж. Давайте, двигайте вперед, к себе. И спать давно пора, сколько можно развлекаться, Маргарита Анатольевна? Уже даже молодежь угомонилась.
— Это на что это вы, юноша, намекаете?
— Виноват. Понял. Заткнулся.
— То-то же.
Победно бумкнув ключом от номера об дверь, посчитала воспитательную миссию завершенной, и удалилась отдыхать, хлопнув уже дверью по лбу неожиданного носильщика.
Увы, не так все просто в моей жизни, поэтому, когда я выбралась из ванной, ко мне нагрянул дежурный администратор с воплями и причитаниями:
— Уважаемая Маргарита Анатольевна, у нас нет свободных номеров, чтобы поселить вашу охрану. Тысяча извинений, мы снизим стоимость, но очень просим принять вашего телохранителя в вашем номере.
В этот момент я поняла, что и Влад, и проректор были правы, когда заставили меня взять двухкомнатный номер. Пресвятые Просветители, мне придется жить с чужим, незнакомым мужиком в одном номере. За что мне этот цирк на старости лет?
— Я — Степан. Мы с Владом вместе служили срочку, — обрадовал меня с утра неожиданный квартирант и нахлебник.
— Не скажу, что я особенно рада знакомству, но друзья Влада — мои друзья. Чем я могу Вам помочь, Степан?
Он оглядел меня с головы до пят, хмыкнул, повертел головой и заметил:
— Ох и круты вы, Маргарита Анатольевна, как только Ланс вас вывозит? Мне ничего не нужно. Влад просил проследить за вашей безопасностью пока он не в форме.
О, как.
Вроде же здорово?
Но напрягает.
Глава 40
Руслан
Все, что у нас происходит — всегда форс-мажор. Мы, можно сказать, родня с ним. Или живем в нем. И он, зараза, прекращаться как-то не собирается, бл*.
Пришло мое время показаться в альма-матер. Вроде физически я уже ничего так. «Годен к строевой» теперь не про меня, но людям показать все же можно.
Я, конечно, себя убеждаю, что после медицинского заключения «о негодности для дальнейшего несения службы» нет нужды срочно ползти на погост, как иногда не смешно шутит батя, но настрой такой, не ах.
Инвалид.
Пожизненно.
Ущербный.
Не по злому вердикту равнодушных окружающих, а по документам.
Снова.
Родители до сих пор торчат в Новосибе, начинаю его тихо ненавидеть. Хоть папа Влад и отбил шифровку, что мать под охраной, но то, как она выглядит во время наших вечерних созвонов — отдельная история.
Как-то все ни в лад, ни в склад, ни впопад.
Хреново.
И Ника опять накрыло что-то.
Я так и не въехал, с фига ли.
Вроде тихо все было, ровно. А потом, как фигануло. Если родители вот эти вопли с истерическими метаниями по квартире, швырянием вещей под непрекращающийся мат, и валяньем в неистовом нижнем брейке, наблюдали первый год регулярно, то я удивлен, что они еще в себе.
Я прямо охренел.
Нет, мелкого-то я, в конце концов, скрутил. Ну, дал ему час проораться, а потом решил — баста. И засунул детку в кабину душевую. И воду включил сверху.
После, примирившись с действительностью и друг другом, пили на кухне корвалол материн и какао. Сидели рядом. Молчали.
Дети, это бл*, непросто.
Но куда от них? Есть же? Значит, будем как-то вывозить.
На следующий день Ник был вялый и тихий. Пил горячее, ел мало и сидел все время рядом. Завернулся в мамин плед, привалился сбоку и будто дремал.
У меня как раз подготовка была к просмотру на инструктора. Поднял конспекты, читал пояснение нашего нач.курса, с Марком переписывался.
А потом вдруг Агатка звякнула. И весь трудовой настрой сбила на хрен.
— Не знаю, что у вас там происходит, Рус. Но Лады твоей с дочерью в Новгороде нет. И давно. Я тут по делам была в их стороне, заскочила там в пару мест. Так вот, ее соседка сказала, что они, как уехали лечиться в Питер, так обратно и ни ногой. Вроде как больше двух недель. Она затрудняется сказать точно. А вот в поликлинике местной были мне не рады, смотрели с подозрением. На меня, представляешь? Я обалдела. Я, на минуточку, «самый располагающий к себе» помощник нотариуса в этом городе, так-то.
— И что?
— А ничего. Документы попросили. Я веником прикинулась, рабочие свои показала. Мне тогда их адрес здешний дали. И телефон. Но он, ты прикинь — стационарный! Так что, увы, сильно помочь не вышло, но я буду туда забегать, мне по пути, оказывается. Вы держитесь, тете Рите с дядей Владом привет.
Ясен день, после этого я ничего путного уже не мог запомнить. Написал бате. Дернул всю «старую гвардию» — а ну как у нас в районе школы чего слышно?
Квартиру убрал на нервяке, жрачки наготовил. Даже бро удалось накормить и внезапно с ним окружайку гребаную сделать. Мать вашу, родовое древо ваяли. Бл*, перематерился весь, но зато Ник наш ничем не хуже одноклассников будет. Он даже решил, что в школу готов сходить — предъявить.
Такие дела.
А потом Марк позвонил. Сказал, что
