прийти.
— Не понимаю, — воскликнул мистер Купер, — в конце концов, все случилось так давно!
Я понимал Мэри. Она все еще помнила Ричарда, не хотела смириться с его гибелью. Не каждый день встречаются такие люди, как Ричард. А как он ее любил! Я знаю. Сколько раз он рассказывал о ней, показывал ее фотографию, она всегда лежала у него в бумажнике. Однажды я застал его, когда он целовал фотокарточку; меня он не видел. Я понял, как сильно он любил свою Мэри.
Мистер Купер поднялся, отодвинул в сторону ботинки и торжественно провозгласил:
— Могу ли я предложить своим гостям что-либо выпить?
— Ну что вы, сэр, не беспокойтесь, — смутился дядя.
— Нет, нет, — возразил отец Ричарда. — Пива, виски, сидра? Он очень хорош в это время года.
— Мне, пожалуйста, пива, — согласился дядя.
— А мне сидра, — пожелала тетя.
— А что будет пить молодой человек? — повернулся ко мне мистер Купер.
— Сидр, я думаю, сэр, — ответил я в некотором замешательстве. Сидра я не пробовал, но решил: коль его выбрала тетушка, наверняка он не крепкий, что-нибудь вроде нашего салабата.
— Превосходно, — одобрил хозяин дома, — одно пиво, два сидра.
Миссис Купер поднялась с кресла и сказала, что пойдет на кухню, займется индейкой.
— Чувствуйте себя как дома, — добавила она.
В комнате мы остались одни. Тетушка подтолкнула дядю Пита:
— Посмотри на обои, до чего приятен розовый цвет! Он приносит счастье.
— Но мы же делали ремонт только в прошлом году, — недовольно возразил дядя, взглянув на обои.
— Я не об этом. Я хочу сказать…
Тут раздался звонок. Тетя взглянула в окошко, ее кресло стояло рядом, я тоже повернул голову, но ничего не увидел.
— Должно быть, они! — воскликнула миссис Купер, поспешно направляясь из кухни в переднюю.
За ней с подносом появился мистер Купер. Подав стаканы, он тоже заспешил в переднюю. Послышались голоса, и вот Крисси, Дон и Мэри-Энн входят в комнату.
Крисси оказалась долговязой девчонкой, примерно моего возраста, но выше ростом. Она сняла пальто, стали видны ее худые длинные ноги, «как бамбук», говаривал о таких ногах дядя Сиано. Она улыбалась. Меня удивили ее зубы, зачем-то перевитые проволокой. Глаза у нее были как у Ричарда, но волосы намного светлее.
Ко мне приблизился Дон:
— Ричард — мой кузен, мы росли вместе.
Он не был так высок, как отец Ричарда, зато значительно шире в плечах, черты лица грубее. Он попросил стакан пива, и Крисси убежала в кухню. Миссис Купер все еще возилась с их пальто в передней.
— Привет, — обратилась ко мне Мэри-Энн, дружески улыбаясь.
Она выглядела простенькой девушкой в темно-голубом с белыми горошинами платье, в туфлях на очень высоких каблуках. Несмотря на небольшой рост, она казалась удивительно стройной. Словом, почти такой, как ее описывал Ричард, даже лицо по сравнению с фотографией ничуть не изменилось. Тонкие губы, темно-карие глаза цвета хорошо просушенного красного дерева, на щеке ямочка.
— Это вам, — передал я ей босоножки.
— Ах! — вздрогнула она от неожиданности. — Не нужно было…
— Нет, нужно, — заметил я. — Ричард взял с меня слово, если я окажусь в Штатах, чтобы я не забыл и о вас.
Лицо ее сделалось пунцовым. Дрожащей рукой она взяла босоножки. У меня возникло ощущение, что я сделал какой-то ужасный промах, но какой — я еще не осознал.
— Померьте, Мэри-Энн, — попросил я.
Она медленно опустилась в кресло мистера Купера и подняла глаза на Дона. Тот примостился у ее ног, помог снять туфли и, как заправский приказчик из обувного магазина, ловко надел ей босоножки.
Выражение лица у Мэри-Энн было такое, будто она хочет сказать что-то до крайности важное, но все время себя сдерживает. Руки у Дона дрожали, но он старался держать себя молодцом.
— Подходит, в самый раз, — сказал он. — А как вы узнали ее размер?
— Ричард говорил, что ноги у моей сестры точно как у Мэри-Энн.
На Мэри невозможно было смотреть, она вся дрожала. Вдруг она разрыдалась.
— Я знала, что не следовало приходить…
— Ну, о чем ты говоришь, — стал успокаивать Дон, сжимая ей руки. — Все давно ушло в прошлое…
Она резко вырвала руки и обернулась ко мне. Глаза ее блестели от слез.
— Я ждала Дика! Ждала всю войну! — с невыразимой болью воскликнула она. — Клянусь, ждала упорно! Не всякая женщина может так ждать…
— Перестань говорить глупости, — раздраженно прервал ее Дон. Лицо его пошло пятнами.
— Не мешай, Дон. Я должна все сказать. Я долго ждала этого момента, дай наконец высказать, что накопилось на душе. Не прерывай, умоляю тебя!
Дон замолчал. Пытаясь разрядить напряженность, мистер Купер спросил Мэри-Энн, что она хотела бы выпить, но та даже не слышала вопроса. Она по-прежнему не отрывала от меня глаз.
— Ты был последним, кто видел Дика.
Я кивнул головой. Чувствовал себя я скверно.
— Мэри-Энн, — настойчиво повторил мистер Купер, — хотите выпить что-нибудь?
Но она вновь пропустила вопрос мимо ушей.
— Дик был прекрасным юношей, — продолжала она, — я любила его. Он уехал и забрал с собой мое сердце, но все годы он почти не писал мне, так, всего несколько строк. Несколько строчек…
Я старался не смотреть на нее. Глаза ее как будто проникали мне в душу, но что она там могла прочесть, было неведомо даже мне.
Из кухни появилась Крисси со стаканом, я намеренно повернулся в ее сторону. Дон сделал глоток и поставил пиво на пол у ног.
— На рождество, — продолжала Мэри-Энн, — он прислал из Австралии открытку. Это была последняя весточка…
— Он вспоминал вас с большой любовью, — вставил я, снова поворачиваясь к ней.
Зачем я произнес эту фразу, я сам не мог понять. Дика уже нет в живых, то, что говорит Мэри-Энн, касается только ее, это ее личное дело. Все же я решил помочь Мэри, ей станет легче, когда она узнает о большой любви Дика, может, он ей об этом никогда не говорил?
— Ричард рассказывал, что всю войну вы приходили к нему во сне. Клянусь, я даже видел, как он целовал ваш портрет!
— Я тоже любила его, хотя ждать было и не легко. Я осталась одна, совсем одна… Дон оказался добрым человеком, он скрасил мое одиночество, я полюбила его.
— Хорошо, дорогая, — сказал Дон, вновь опуская стакан на пол, — в конце концов, Крису нет никакого дела до наших отношений.
— Ошибаешься, Дон, — возразила Мэри-Энн. — Крис знал Дика, знал, что Дик любил меня. Я хотела бы, чтобы он понял меня. Если он поймет, мне станет легче. Значит, и Дик понял бы меня.
— Ну хорошо, продолжай, — махнул рукой
