вопрос жизни и смерти, — например, выпускные экзамены в школе. Как только я появился в носках на экзаменах, ребята меня подняли на смех. Носки оказались не только велики, но они были слишком теплыми для нашего тропического климата. Тем не менее, когда я сдал экзамены, а кое-кто провалился, уже смеялся я, причем громче, чем гудок, возвещающий усталым рабочим, что пробило пять и рабочий день окончен. Пара оливковых носков начала приносить удачу и мне…
Куперы жили на Фра́нклин-авеню. Дядя глубокомысленно заметил, что найти дорогу в Бруклине немыслимое дело.
— Когда люди приезжают в Бруклин, — заявил он, — они никогда не могут найти дорогу обратно, поэтому там живет так много народа.
Все же найти дом Купера не составило большого труда: он был неподалеку от стадиона «Эббетс филд», где выступала «До́джер», знаменитая бейсбольная команда, и дяде приходилось бывать здесь раньше. Он не был заядлым болельщиком, но с удовольствием заезжал на «Эббетс филд».
— Такое же кровавое и увлекательное зрелище, как драка боксеров, — добавил он, сворачивая с главной дороги на Франклин-авеню.
Дул сильный ветер, он срывал с деревьев мертвые листья, и, падая на землю, они шуршали, как спелые колосья риса, трущиеся друг о друга на ветру. Я пристально вглядывался в деревья: пожелтевшие листья, кривые черные ветки, ни цветка, ни плодов. Почему солдат, о котором я читал в книжке еще в Сан-Пабло, так долго распинался о дереве из Бруклина?
Мы приехали к Куперам часам к четырем. Солнце стояло еще высоко, на светло-голубом небе не было ни облачка, но от дыма заводских труб в воздухе стояла серая дымка. Их дом ничем не выделялся среди двухэтажных кирпичных домиков, стоявших на Франклин-авеню да и на других бруклинских улочках, по которым мы проезжали. Все они были на одно лицо, словно строил их один мастер: с небольшими окошками и каменными ступеньками у входа, под окнами крохотный палисадник с одиноким вечнозеленым деревцем и урной для мусора. Домики теснились друг к другу, их разделяла только небольшая железная сетка между садиками.
Мы вышли из машины, и дядя поднялся на верхнюю ступеньку. «Где почтовый ящик, там и вход», — сказал он сам себе и дважды нажал кнопку. В доме раздался звонок, послышались шаги. В окошке появилась голова и исчезла.
Тетя проверила, на месте ли шляпка (ветер был довольно сильный), и натянула ее чуть ли не на нос, затем поправила коричневый пояс пальто.
Дверь отворилась, показался человек, которого мы видели в окошке.
— Мистер Алонсо? — приветливо спросил человек. — Меня зовут Джо́рдж Купер, я отец Ричарда.
Это был высокий и стройный для своих пятидесяти лет человек со светло-каштановыми, как у Ричарда, волосами, в клетчатой рубашке с расстегнутым воротничком. Сквозь ворот на груди виднелись волосы. Протягивая руку, он улыбнулся.
— Здравствуйте, мистер Купер. — И дядя пожал протянутую руку. — Моя жена.
Тетя улыбнулась и тоже пожала руку. Встреча выглядела слишком деловой.
— Я полагаю, это дружок Ричарда? — сказал мистер Купер, похлопывая меня по плечу.
Моя голова едва доставала ему до плеча. Я в свою очередь тоже улыбнулся.
— Прошу, господа, в дом, я представлю вас семье, — сказал мистер Купер, отступая в сторону и указывая жестом дорогу.
— Благодарю вас, сэр, — ответил дядя, а тетя Салли вновь поправила пояс.
Мы вошли в переднюю с низким потолком.
После резкого ветра в доме показалось удивительно тепло и уютно. На окнах висели розовые занавеси, а пол сверкал кафелем. Возле каждого стула лежал коврик. Нас встретила миссис Купер в зеленом переднике с кружевными оборками. Она оказалась крупной, как муж, дамой со светло-голубыми глазами. «Глаза Ричарда», — мелькнуло у меня. Улыбнувшись одними губами, она всем пожала руку, а затем помогла тете снять пальто. За дядей ухаживал хозяин дома, я же пальто снял сам и передал хозяйке дома.
Наконец все расселись.
— Итак, — начал мистер Купер, крепко сжав ручки кресла, — как прошло ваше путешествие?
— Все нормально. — Я почувствовал себя в огромном мягком кресле совсем маленьким.
Миссис Купер села на пуф у кресла мужа и больше не сводила с меня светло-голубых глаз.
— Скоро придет наша дочь, — вступила она в разговор. — Кри́сси пошла за нашими друзьями, они тоже хотели бы повидаться с Крисом.
— Мне Ричард рассказывал о Крисси, — заметил я, испытывая непонятное волнение, у меня даже начали холодеть руки. — Он рассказывал о всех вас.
В доме воцарилась тишина, как в опустевшей церкви.
Мать Ричарда крепко сжала зубы, а отец не сводил с меня немигавших глаз. В комнате раздался какой-то странный звук, будто билось старое усталое сердце: это миссис Купер механически постукивала рукой по ручке кресла.
— Почему они так задерживаются? — прервала она наконец тягостное молчание. — Я говорю о Крисси и Доне.
Я вспомнил о своей сумке, там лежали подарки для Куперов.
— Я тут привез кое-что для вас, — и начал непослушными руками открывать сумку. — Это прислали мои родители.
— Ну зачем же?! — произнесла миссис Купер.
— Ничего, мадам. — Я постарался выдавить улыбку. В окно ударил ветер, задребезжало стекло. Я достал сверток, прочитал написанное там имя и передал матери Ричарда перламутровые сережки. — Это вам, мадам.
— Прелесть, — чуть слышно прошептала она. — Посмотри, Джордж, они… действительно прелестны.
Мистер Купер улыбнулся:
— Да, Клара, они очень милы.
Я достал шлепанцы и передал их мистеру Куперу.
— Из настоящей рисовой соломки, — пояснил я.
Тот сразу скинул ботинки и начал примерять домашние туфли.
— Как вы узнали мой размер? — удивился он.
— Ричард говорил, что вы носите туфли, как у него.
Мистер Купер поднял левую ногу и стал с интересом рассматривать туфли.
— Посмотри, Клара, из настоящей рисовой соломки! Наверное, единственные во всем Бруклине, — и улыбнулся неожиданно пришедшей мысли.
Миссис Купер промолчала. Руки ее судорожно сжимали сережки.
Наконец появился подарок и для Крисси — сумка из манильской пеньки с вышитым именем: «Крисси».
— Вышивала Мария, моя сестра, — сказал я, передавая сумку.
— Отчего они так задержались? — забеспокоился и мистер Купер. — Клара, ты не позвонишь Дону?
— Они наверняка уже вышли, — ответила та, но все же поднялась и направилась к телефону.
В сумке оставался последний пакет.
— А это для Мэ́ри-Энн, — достал я красно-желтые деревянные босоножки. — А где она сама?
— Сейчас будет, — поспешил с ответом мистер Купер. — Крисси побежала за Доном и за ней.
Дядя Пит блаженно вытянул ноги и взглянул на шлепанцы Купера, они ему явно нравились. Тот перехватил его взгляд и заметил:
— Чудесные туфли, — и вновь приподнял ногу.
— Право, они очень милы, — поддержала тетя, смущенно улыбаясь.
Тут появилась миссис Купер:
— Вся задержка из-за Мэри-Энн, я ее еле уговорила
