голос.
— А умная никогда не попросит об этом сама.
Вот и всё.
Глупая, маленькая дурочка — вот, кто я для него…
— Пошел ты! — ору ему прямо в лицо. Хватаю свои туфли и хочу расквасить каблуками его холеную сдержанную морду. Ненавижу! Ненавижу! — Черствый сухарь!
— Я тебя отвезу.
— Пошел ты, — срываюсь на бег как истеричка. Несусь вдоль Набережной, не оборачиваясь.
Я не слышу его шагов. Потому что он не идет…
*Саб-Зиро — ледяной ниндзя из Вселенной Mortal Kombat, владеющий силами льда.
27. Юля
— С почином! — протягиваю Алке бокал с красным сухим.
— Давай! — чокаемся с подругой. — Первый пошел!
Сегодня мы с Рюминой сдали свои первые экзамены по специальностям на отлично и отмечаем это успешное событие у меня дома в кухне-гостиной.
— Боже, ммм! — с набитым ртом закатывает удовольствием глаза Аллочка. — Это пищевой оргазм какой-то, — подруга уплетает фаршированные перцы, приготовленные моим братом. — Ну так что? На чем мы остановились?
— Кажется… — задумываясь, вспоминаю, — на эректильной дисфункции, — со смешком выдаю я.
Алка закашливается и обмахивает полотенцем лицо!
— Звучит красиво! — хохочет Рюмина. — Если бы не было так печально.
Это точно. Обсуждать предполагаемую импотенцию Романова с Аллочкой Рюминой — то еще увлечение! Я не удержалась и выложила единственной подруге, которой могу доверять, всё, что касается Мистера-Чертова-Костюма. Ну просто мне больше некому пожаловаться и спросить дельного совета, почему Черствый сухарь меня не хочет. И только Рюмина могла предположить, что потрясающий мужик Романов может быть импотентом.
— Он — не импотент, Ал, — еще, вон, защищаю этого благородного козла.
— Не хотеть тебя может только тот, у кого не стоит, — заключает Рюмина, делая глоток из пузатого бокала.
— У него стоит. Я чувствовала.
— Может, это его обычное состояние, ты ж не знаешь, какие бывают мужские патологии, — разводит руки в стороны Алка, а я прыскаю, представляя Костюма с постоянно стоящей штуковиной и радуюсь, что он — не танцор. А то всем известно, что им обычно мешает!
— Он не похож на больного! — уже не сдерживаясь, ржу я так, что кусок узбекской булки изо рта вылетает.
— Так по тебе тоже не скажешь, что у тебя слабоумие! — говорит Рюмина с таким уверенным лицом, что непроизвольно ей верю!
— Зараза, — хватаю со стола оливку и бросаю в Алку.
Обе поворачиваем головы в сторону звука, проворачивающегося в замочной скважине, ключа.
— Антон, — сообщаю Алке и вижу, как подруга вдруг вся подбирается и расправляет плечи, спуская с одного короткий рукав футболки.
Замолкаем и ковыряемся каждая в своей тарелке. Обсуждать при брате мужские бубенчики как-то не улыбается.
Суриков, ступая босыми ногами, проходит в гостиную, бросает свой вечно хмурый недовольный взгляд на наш импровизированный девичник и открывает холодильник.
— Привет, Антош, — мурлычит Рюмина голосом, от которого даже я завожусь.
Брат достает пакетированный сок и прямо из горлышка начинает его жадно глотать. Ненавижу эту его манеру!
— Ах, точно! Я и забыла, какой ты — мудак, — не получив ответного приветствия, продолжает Алка, с яростью сжимая салфетку.
Антон молча убирает, уверенна, полупустую упаковку сока обратно и двигается из комнаты мимо нас.
— Не подавись, — кивает на перцы в тарелке Рюминой и выходит из гостиной.
— Сволочь, — себе поднос ругается Алка, покрываясь алыми пятнами.
Я привыкла.
У них с первой их встречи так. Мой брат — единственный человек, который не ведется на обаяние Рюминой, да он в принципе вообще ни на кого и ни на что не ведется, а чего она так вечно бесится из-за этого, мне не понятно.
— Не понимаю, — сокрушается подруга, — как у одной матери в один день могли появиться два совершенно разных ребенка. Ты — такая яркая, шумная, активная, а этот же, — гневно зыркает в сторону выхода из комнаты, — сплошная депрессия ходячая!
Согласна.
Я сама иной раз об этом задумываюсь. Мы с Антоном — двойняшки, но это совершенно ничего не означает, потому что наши отношения сложно назвать родственными. Мы никогда с ним не были близки, и когда оба узнали, что родители нам купили евро-трешку на двоих в Москве, для того, чтобы мы друг за другом приглядывали, нашему общему огорчению не было предела.
Из Астрахани мы приехали в столицу поступать вместе. Я — на высшее хореографическое, брат — в колледж. Я смотрела на него непонимающе: отучиться 11 классов, потерять два года и пойти на среднее профессиональное. Что у брата в голове — мне не понятно, ведь мы практически не общаемся, за исключением некоторых бытовых моментов. Единственным плюсом от проживания с ним можно считать то, что мой брат заканчивает последний курс поварского и кондитерского дела, а значит в нашем с ним доме всегда есть приготовленная еда! Черт, не буду скрывать, Антон готовит, я уверенна, как Гордон Рамзи*, хоть и не пробовала стряпню известного шеф-повара. А еще мы редко с ним пересекаемся дома. К моему великому счастью! Днем брат учится, а по ночам у него смена в ресторане, где уже как год он подрабатывает поваром-кондитером. Если бы мы еще и дома виделись, у меня бы поехала крыша. Я понятия не имею, есть ли у него друзья, девушка или какие-то другие интересы. Мой брат — молчун и интроверт, полная противоположность мне.
— Сурикова, я не пойму, он что, до сих пор растет? — переходит на шепот Аллочка, отодвигая от себя тарелку с перцами. Прыскаю! — Мне кажется, он с последней нашей встречи еще на пару метров вымахал.
— Не замечала, — пожимаю плечами и улыбаюсь. Мой брат высокий парень, согласна, а я — шмакодявка!
— Наверное, на булках своих пухнет, — бурчит Рюмина.
— В рост? — смеюсь я.
— Не придирайся! Ты меня поняла, — мило раздуваются ноздри Рюминой. — Фу, прям взбесил. Не могу. Поехали куда-нибудь, а? Меня напрягает его здесь присутствие, — раздражается Аллочка.
— Сегодня — вторник, Ал. Куда мы поедем?
— Не знаю. Куда-нибудь. Завтра все равно никуда вставать не надо.
И чего она так завелась?
— Ну… — задумываюсь, — поехали, ладно.
*Гордон Джеймс Рамзи — британский шеф-повар, ресторатор и телеведущий.
28. Юля / Константин
Юля
— Ты так про него рассказываешь, что я сама уже его хочу, — Рюмина нанизывает на пластиковую зубочистку виноградинку и пихает в рот.
— Эээй, — наставляю на подругу указательный палец, — Костюм мой.
— Это так мило, как ты его называешь, — смеется Аллочка. — Ты влюбилась?
Черт.
Риторический вопрос, на который у меня нет ответа. Я не знаю. Разгон моих чувств к нему пугает даже меня саму: от тотального подчинения, до
