рука легла мне на спину, а другой он держал меня за руку: — Я никогда не танцевал с принцессой.
Мне казалось неправильным, что руки этого мужчины находятся рядом со мной. У меня возникло внезапное желание обыскать комнату в поисках Чендлера.
— Я уверена, что это ничем не отличается от танца с вашей женой.
Он крутанул меня, и я врезалась в твердое тело. Я устояла на ногах как раз вовремя, чтобы посмотреть в темно-зеленые глаза, которые пронзили меня насквозь.
Чендлер.
Он перевел взгляд на мэра. Его тон был холодным, а выражение лица резким и насмешливым. — Извините за вторжение, но я бы хотел вернуть свое свидание, сейчас же.
ГЛАВА 27
Мэр Дюпон отпустил меня и сделал шаг назад, натянуто улыбаясь, глядя на Чендлера: — Конечно, — он снова поклонился мне. — Было очень приятно.
У меня возникло чувство, что он не испытывает таких же чувств к Чендлеру.
Я вернула ему улыбку, когда Чендлер придвинулся и обвил рукой мою талию.
Мелодия все глубже погружалась в мрачное течение.
Чендлер прижал мое тело к своему, поместив свое бедро между моими. Мое сердце стучало, как барабан, в такт мрачным нотам.
А потом он отпустил меня.
На секунду я подумала, что он собирается уйти и оставить меня одну посреди танцпола. Я затаила дыхание, даже ждала этого. Пока он не качнул бедрами в одну сторону в движении типа восьмерка. Это было незаметно для глаз, но я почувствовала тихую силу его движения между моих бедер.
— Я начинаю думать, что это плохая идея оставлять тебя одну, — сказал он, снова двигая бедрами.
Я соглашусь с тобой.
Я двигалась вместе с ним, наши тела были в сантиметрах друг от друга, но двигались в идеальном ритме, как будто были соединены вместе. Он держал одну руку перед моей, все еще не полностью касаясь меня, как в регентском танце из романа Джейн Остин или в эпической сцене Деймона и Елены в «Дневниках вампира». Я потерялась в его горящих зеленых глазах, безнадежно. Электрическая энергия поглотила пространство между нами. Никто больше не имел значения.
Чендлер удерживал мой взгляд, пока его рука скользила по моей руке, к плечу, затем вниз по спине. Его бедра подались вперед, толкая мои назад только усилием воли. Медленно, благоговейно, его глаза следили за его движениями, когда он очерчивал изгибы моего тела, даже не прикасаясь ко мне. Словно какое-то невидимое силовое поле не позволяло ему закрыть полудюймовый зазор между его ладонями и моей кожей, или как будто я была святой, совершенной вещью, которую нельзя испортить. Его нежные прикосновения прошлись по моей попке, по бедрам и бокам, остановившись прямо у груди. С каждой вибрацией струн виолончели и каждым ударом клавиш пианино я дрожала с головы до ног, как будто я была инструментом, на котором играли.
Боже. Я чувствовала его во всем теле.
Я хотела, чтобы он прикоснулся ко мне.
Пожалуйста, просто прикоснись ко мне.
Мы буквально танцевали вокруг правды, которая просилась на свободу. Мне просто не хватало смелости произнести ее вслух.
Я наклонила голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
— Почему ты не хочешь дотронуться до меня? Ты боишься того, что случится, если ты это сделаешь? — Ты боишься, что сломаешься, как в прошлый раз?
Он сделал шаг в сторону, и мое тело последовало за ним без колебаний. Нас словно магнитом притянуло друг к другу, мы были неразлучны. Но именно таким Чендлер и был — неоспоримой силой.
Его темные глаза искали мои.
— Я этого не боюсь. А вот ты должна.
Я втянула воздух, мой пульс гулко отдавался в ушах.
Чендлер наклонился, погрузив пальцы глубоко в мои волосы, и притянул мое лицо к своему. Наконец-то. Он наклонился вперед, заставляя меня выгнуть спину, пока я почти полностью не прогнулась назад. Было ощущение, что я свободно падаю в небытие, где не существует таких вещей, как этикет.
Мы так и стояли, пока перкуссия классического ритма вибрировала от пола по всем нашим телам. Мое платье распахнулось, позволяя мне почувствовать каждый изгиб его сильного бедра через тонкую ткань трусиков.
Когда он потянул меня обратно в вертикальное положение, мое мягкое тело столкнулось с его твердым.
— Потому что в следующий раз, когда я прикоснусь к тебе, — сказал он, и в его глазах вспыхнул дикий голод, необузданный и роковой. — По-настоящему прикоснусь к тебе, то все ставки будут сделаны.
Он прижал руку к моей спине, его твердый член терся о мой клитор, пока он двигался в такт музыке. Мое горло сжалось, и мне стало трудно глотать. Его рот навис над моим, так близко, что когда он провел языком по нижней губе, я почувствовала нотки шампанского, которое он пил.
— Я не тот хороший парень, который шепчет тебе приятные вещи и заставляет чувствовать себя хорошо. Я дьявол, который поставит тебя на колени посреди этой комнаты, полной людей, и будет трахать твой красивый рот, пока ты не задохнешься. Потом я наклоню тебя через один из этих столов, засуну свой член в твою задницу и буду смотреть, как твои руки хватаются за край, пока костяшки пальцев не побелеют и ты не начнешь умолять меня остановиться, — он провел кончиком носа по моей челюсти, глубоко вдохнув. — Я хочу трахать тебя, пока ты не истечешь кровью, принцесса.
Он потерся своей толщиной о мой пульсирующий клитор, погладил мою щеку одним пальцем, пока его глаза изучали мое лицо.
— Я хочу испортить тебя, пока твоя душа не станет такой же темной, как моя. А потом… я хочу владеть тобой.
У меня пересохло во рту, а дыхание стало тяжелым. Его слова были примитивными и вульгарными, и я должна была испытывать отвращение, но я болела, пульсировала, нуждалась.
— Мне нужно подышать воздухом, — прошептала я, задыхаясь.
Его взгляд впился в меня, а его рука соскользнула с моей щеки: — Сделай это.
Я сделала глубокий вдох, а потом побежала.
Как Золушка, сбежавшая с бала.
Я проносилась мимо столиков и уворачивалась от официантов. Я сталкивалась с людьми, извиняясь, когда они бросали на меня взгляд. Наконец, я нашла уборную.
Мое сердце билось о грудную клетку, когда я закрылась в одной из кабинок. Стальная стена была прохладной на моей палящей коже, когда я прислонилась к ней спиной.
Я была возбуждена. Я читала о сексе. Я даже иногда смотрела
