как я слышала эти слова. Люди в Айелсвике никогда не говорили о моей матери, по крайней мере, со мной. После ее смерти они, конечно, поставили все соответствующие памятники, но никто не произносил ее имени, больше никто. Мы с Лиамом постоянно говорили о ней, гадали, что было бы, если бы она была жива, что бы она думала о нас, взрослых. Мы всегда смеялись, представляя, что бы она сказала о его эксцентричной личной жизни.
В голосе Чендлера не было никаких эмоций, когда он объявил о своем уходе, а затем скрылся. Когда все эмоции, какие только можно себе представить, разом нахлынули на меня, я пожелала хоть на мгновение стать такой же. На одну секунду мне захотелось, чтобы у меня была возможность отключить все это так, как это делал он.
Стройная брюнетка примерно того же возраста, что и миссис Кармайкл подошла, как только Чендлер ушел на поиски отца. Ее изумрудно-зеленое платье длиной до пола было усыпано стразами сверху донизу, а на шее было столько бриллиантов, что хватило бы на существование небольшого государства.
— Натали, — сказала она, сканируя глазами комнату, и остановилась на маме Чендлера. — Ты превзошла себя. Это впечатляет.
Миссис Кармайкл усмехнулась и положила нежную руку на плечо женщины: — Ты же знаешь, я всегда готова помочь ради благого дела.
Если Чендлер был экзотичен, словно отлитый из бронзы, точеный профиль с пронзительными изумрудными глазами, то у его матери была кремово-белая кожа, светлые волосы и поразительно голубые глаза. Ее губы были полными, хотя и не казались естественными, как у меня. Мне стало интересно, как выглядел его отец. Был ли он, как и его сын, с твердыми краями поверх полированного камня? Любой мужчина, имеющий ДНК Чендлера, должен был поражать воображение.
Выражение лица другой женщины стало жестким, когда ее взгляд переместился на меня: — А это кто?
Айелсвик был маленькой страной, не такой известной, как Англия или Испания, поэтому я не ожидала, что все знают, кто я такая, но почему-то ее взгляд меня задел.
Миссис Кармайкл вскинула руку к груди, ее рот приоткрылся.
— О, простите мои манеры. Это Эннистон Рэдклифф, принцесса Айелсвик. Она гостья нашей семьи.
Женщина окинула меня еще одним внимательным взглядом: — Неужели?
Официант в черном смокинге и с серебряным подносом, полным устриц, подошел к нам, затем наклонился и что-то прошептал на ухо миссис Кармайкл.
— Извините, — сказала она. — Это займет всего минуту.
Она торопливо ушла, оставив меня наедине с Бриллиантовой леди.
Где был Чендлер? Сколько раз я проклинала его за то, что он взял меня, теперь я хотела, чтобы он увез меня.
Женщина наклонила голову на долю дюйма и поджала губы, изучая меня в сотый раз с тех пор, как она подошла две минуты назад: — Значит… принцесса? — Спросила она, словно взвешивая достоинства слов миссис Кармайкл.
Я усмехнулась.
— С того дня, как я родилась.
Она расправила плечи от моего сарказма: —Я видела, как ты входила с Чендлером Кармайклом?
— Уверена, что так и было. — Все видели. Были даже фотографии, на которые, как я знала, мне придется отвечать позже. Я буду беспокоиться об этом, когда придет время. Сейчас я просто хотела найти свою пару. Или выпить. Шампанское звучало неплохо.
— Хм… — Ее голос прервался.
Между нами повисло тягостное молчание, и я практически видела, как крутятся колесики в ее голове. Ее ноздри раздувались, а глаза сузились, как будто ей потребовались все ее силы, чтобы не сказать что-нибудь еще.
Ладно, я проглочу наживку.
— Тебя это удивляет?
Она выдохнула, явно испытывая облегчение от того, что я ответила.
— Ну, вроде того. Обычно он приводит одну из тех девушек из своего клуба или нанимает эскорт для таких случаев. — Слово девушки прозвучало так, как будто она говорила о чем-то грязном и отвратительном. — Я думаю, он делает это, чтобы смутить своих родителей, — она подняла бровь. — Или… может быть, ему нравятся такого рода вещи.
Такого рода вещи? В смысле, секс? С каких это пор секс стал плохой вещью?
Она пожала стройным плечом: — Кто знает.
Мои щеки вспыхнули. У меня не было причин так реагировать, но я чувствовала горький укус ревности до самых темных глубин своей души. Как он и сказал ранее, он видел много сисек. Внезапно я почувствовала себя нервной, неуместной и неуверенной.
Ты хочешь, чтобы тебя трахнули, принцесса?
Сколько раз он говорил эти слова другим женщинам? Заставляло ли это их сердце биться, а кожу гореть, как у меня? Почему меня это волнует?
Меня это не должно волновать.
Женщина широко улыбнулась, сверкнув жемчужно-белыми зубами на фоне помады цвета нюд. Казалось, что она злорадствует.
— Приятно было познакомиться с вами, Эннистон. Надеюсь, вы приятно проведете остаток вечера.
Облегчение охватило меня, когда я смотрела, как она уходит, оставляя меня одну искать Чендлера. Это было автоматически, инстинктивно. Он был злодеем, монстром, который творил с моим телом темные, невыразимые вещи, но что-то внутри меня требовало знать, что он рядом. Я тяжело сглотнула, стараясь не обращать внимания на трепет в груди, когда заметила его в другом конце комнаты, и его глаза уже были устремлены на меня. Он стоял сосредоточенный, засунув руки в карманы и отведя плечи назад. Его фирменный, напряженный взгляд сверлил меня насквозь, до самой глубины души. Мы находились в комнате, полной людей, но я не видела никого, кроме него.
Высокий, худощавый мужчина примерно возраста моего отца появился передо мной, загораживая мне обзор. — Извините, я не думаю, что нас официально представили. — Его улыбка была легкой, а голос изысканным, как и его внешность.
Я была уверена, что нас вообще не представили.
Он взял мою руку в свою и слегка поклонился.
— Я Натан Дюпон, мэр Нью-Йорка. — Должно быть, он заметил смущение на моем лице, потому что продолжил. — Я только что разговаривал с Пирсом Кармайклом, и он упомянул, что у нас в городе есть королевские особы.
В городе. Это был один из способов сказать об этом.
Богатый, темный тембр клавиш фортепиано эхом разнесся вокруг нас, за ним последовали глубокие, призрачные вибрации виолончели, когда музыканты играли свою версию «Chandelier» Сиа. В нескольких футах от нас пары прижались друг к другу и начали кружиться и двигаться в такт музыке.
Мэр кивнул в их сторону, затем протянул руку мне: — Позволите?
— О, я не уверена…
— Ну же, — он потащил меня на клетчатый танцпол, прервав меня прежде, чем я успела запротестовать. — Заставьте старика почувствовать себя особенным.
Одна его
