слюну, потом опустил взгляд на баллон.
– Останови машину! – повелел он водителю.
Автомобильная трасса. Солнце медленно уходило на закат, нагрев за день пески пустыни до
невыносимой жары. Машина стояла на обочине
дороги, и пять человек, встав в круг, напряженно
смотрели на открытый трехлитровый стеклянный
баллон, который красовался на капоте машины.
Все молчали, и никто не хотел до него дотронуться, потому что там на бумажной бирке желтоватого
цвета красовалась надпись: «Краснодарский сок».
Спустя два месяца женщины толпой провожали
Акима в Москву и со слезами на глазах просили
его привезти еще русского сока.
Шараф молча стоял в стороне от толпы и ничего не просил, потеряв при такой конкуренции всякую надежду.
– Шараф, ты что такой угрюмый? – спросил
Аким.
– Да ничего, – ответил Шараф, – вспомнил доцента Вольвачева. Он любил шутить: «Что будет с
134
Россией, если там исчезнет вино?» И сам отвечал:
«Вино появится в другом месте, и, согласно теории
вероятности, Россия будет там».
135
У ДОБРОГО И МЕСТЬ
ПОЛУЧАЕТСЯ ДОБРОЙ
Чабан Николай дружил с ветврачом Багудиным
с первого дня их знакомства.
Их возраст находился в интересном соотношении. Только через тридцать лет Багудину будет
столько, сколько сейчас Николаю, которому перевалило за семьдесят.
– До свидания, Немец, – сказал Николай, провожая Багудина и оказав ему знаки кавказского гостеприимства. – Не забудь привезти креолин.
– А почему «Немец»? – спросил Василий удивленно. – Он же не немец.
– Да это старая история, – вмешался Касум, поглаживая седую шевелюру. – Несколько лет назад
немцы монтировали в колхозе мельницу. Как-то
раз Багудин с деловым видом примчал к Николаю
на том же мотоцикле и сказал: «Николай, срочно
один баран для немцев. Председатель приказал».
Николай, довольный вниманием к себе со стороны руководства, выбрал одного из тринадцати
откармливаемых баранов, погрузил в мотоцикл и с
гордостью помахал рукой вслед отъезжавшему Багудину. Но спустя несколько дней, отчитываясь за
поголовье овец в кабинете председателя, он достал
из нагрудного кармана свои каракулевые записи и,
положив указательный палец на надпись, сказал:
– Александр Анатольевич, а вот тринадцатого
барана я отдал немцам через Багудина.
Председатель нахмурился.
– Что?
Николай насупился, догадавшись о подвохе, затем грустно опустил голову.
– Какие немцы? – с возмущением недоумевал
председатель. – Что за игры, Николай?
Николай не находил ответа.
136
– Сукин сын, – наконец тихо выговорил Николай. – Извините. Этот Багудин обманул меня.
Так что Николаю пришлось восполнить недостающую голову из числа личных, а история эта
осталась в памяти как шутка, которую вспоминали и рассказывали друзья и друзья друзей. А за
Багудиным на устах Николая закрепилась кличка
Немец. Даже спустя столько лет Николай никак не
мог умерить свою досаду. Но не было случая, чтобы отомстить.
Багудин отъехал с ревом, сохраняя на лице улыбку, от которой глаза его сужались, оставляя лишь
узкую щелку между веками. Он сегодня безработный и с высшим образованием чувствовал себя брошенным. Семью кормил подработками на стройках,
освоив специальность электрика, а, когда находился
в селе, иногда промышлял ночными рейдами на зарыбленные пруды, забывая про честность, которая
становилась помехой для существования.
Поднявшись на гору, на повороте он заметил
изменения рельефа местности: ничто в округе не
ускользало от его пристального внимания.
Он остановил мотоцикл, слез и, глядя на горы
выкопанной земли, подошел ближе. Там были три
огромные ямы глубиной около четырех метров.
Одному богу известно для чего. Он осторожно
высунулся и бросил взгляд на одну яму, потом на
другую – и на тебе! На дне одной ямы лежали две
новенькие лопаты.
Багудин выпрямился, огляделся по сторонам – ни
единой души. Так что смело можно нырнуть в яму
и достать лопаты стоимостью, быть может, рублей
триста. Вот это находка! Где такие деньги валяются
на дороге? «Залезть-то я залезу, но как оттуда потом
выбраться? Пусть даже у меня сильно развит брюшной пресс…» – думал Багудин. И это его остановило,
но от идеи он не отказался.
137
Приехав домой, он в деталях изучил обстоятельства и принял план ночной операции; тем более те
две лопаты, которыми он орудовал у себя в огороде,
были то ли китайскими, то ли турецкими и гнулись,
как жесть от консервной банки. «Сейчас нельзя ничего покупать в магазинах – одно безобразие, – думал Багудин, – и куда только власти смотрят?»
Багудин ждал темноты, потому что такие дела
нельзя делать напоказ, мало ли что может случиться: соседу Ваське, например, дали четыре года за
то, что украл утку у другого соседа. Такие дела.
С сумерками Багудин положил в коляску мотоцикла лом, кувалду, цепь длиной четыре метра,
фонарь и поехал на гору, к тому же ему надо было
отвезти Николаю флакон креолина.
Он все-таки достал лопаты из ямы.
Николай лежал на своей кровати, мысленно
бродя с отарой овец по склонам кавказских гор, и
наслаждался дремотной тишиной, которую через
минуту пронзил рев мотоцикла. Мотор заглох. Топот в коридоре, и вот Немец встал в проеме двери.
Довольный и чересчур счастливый. Губы что-то
шепчут – скоро лопнет, если не расскажет. «Точно
где-то что-то украл», – подумал Николай.
– Что ты стоишь как истукан? – проворчал Николай. – Проходи и расскажи, что натворил.
– Ничего, – съязвил Багудин. – Да вот только
что стал хозяином двух лопат.
Сторож Вася, сидевший на войлочном коврике у печки, скрестив ноги, вернулся из тупого
оцепенения.
– Врешь, Багудин, – произнес Вася. – Я видел
эти лопаты. Там сегодня работали ребята с сотовой
связи: хотят установить вышку для сотки, но там
такая глубина, аж смотреть страшно. Ты нас просто разыгрываешь.
Багудину не понравилась столь пренебрежительная оценка его способностей.
138
– Показать?
– Покажи.
Багудин исчез. Потом появился с двумя лопатами.
Василий присвистнул, и его серые глаза округлились. Николай молча воспринимал происходящее, но он был уверен, что Багудин может пойти
далеко и даже в отдаленные места, если его не
остановить. Сначала привычка, потом мания, потом чувство
