– Сама еще не знаю. Я впервые в этом месте. Хочется все увидеть, все узнать.
– Чтобы Вы все увидели, мне стоит сделать так, – старик подошел к завешенному темной плотной материей окну и, сорвав ткань, пустил яркий полуденный свет в комнату.
Под потолок взмыла стайка бабочек, до этого покойно отдыхавших на цветах. Теперь, когда комната была освещена, Венус увидела, что растений здесь намного больше, чем она могла представить. Цветущие и не цветущие, хвойные и лиственные, с большими крупными цветками и с маленькими соцветиями, красные, синие, желтые – всех цветов радуги.
– Может, вам интересны какие-то особенные цветы? – старик провел рукой по большому мясистому листу шропеля. – Вы целитель?
– Да. Поэтому мне больше интересны растения с лечебными свойствами.
– Минутку, – Бреннот отошел к дальней стене и выудил из-под стола два горшка. – Эти просто не любят свет.
Один цветок, который старик держал в правой руке, Венус узнала сразу по длинным и тонким стебелькам, оканчивающимся одним-единственным алым лепестком, и по округлым темным листьям. Это был криспис, он довольно часто встречался как в дикой природе, так и в качестве культурного растения на родине Венус. С его помощью, а точнее, с помощью сока его листьев, усыпляли тяжело-раненных, чтобы те хотя бы ненадолго забыли о боли.
– Этот я знаю, это криспис. Простите, но у меня его в изобилии.
– Тогда, может, вам приглянется этот? – торговец протянул девушке другой горшок.
Второй цветок Венус был незнаком. Его крупные, синие с лиловой каемкой цветки казались бархатным, как и его приторно-сладкий аромат, от которого у девушки тут же заболела голова.
– Некрофос, – пояснил Бреннот. – Его еще называют цветок памяти. Если съесть один из его лепестков, то цветок откроет вам все, что видел сам, все события, произошедшие рядом с ним. Такие цветы часто стоят в спальнях Правителей, особенно в настоящее время. Вы понимаете, для чего.
– Понимаю, – Венус не захотела иметь цветок, который будет следить за ней. Вместо этого она еще немного побродила по лавке, выбрала, как ей казалось, самые необходимые на заданиях растение, естественно, высушенные. Это гротон, который прикладывают к ране, когда бояться её заражения, невара от ломки в костях, какая возникает от усталости или при сырой погоде, каффанар от зубной боли и рогидус, который неплохо скрывает чувство голода.
Венус расплатилась, помогла старику повесить ткань на место, на окно, чем привела его в немалое смущение, потому что сделала это по собственной воле.
Венус уже попрощалась с Бреннотом и, пожелав ему удачной торговли, взялась за ручку двери, но старик её остановил.
– Девушка… подождите минутку, пожалуйста.
Он зашел за угол комнаты – Венус предположила, что там стояла его кровать и остальные предметы быта. Там он шумно повозился с минуту и снова вышел к легатке, бережно неся что-то в руках.
Когда он поравнялся с ней, старик раскрыл ладони. На них лежала маленькая головка цветка, прекраснее которого Венус не видела до сих пор, да и потом тоже не смогла найти растение, которое не то, чтобы было красивее, а хотя бы могло соревноваться с этим чудом природы. Это была маленькая лилия, всего в мизинец шириной, сохраняющаяся, как вначале показалось Венус, в кристально чистой воде. Но потом, когда старик попросил девушку сложить ладони лодочкой и пересадил цветок туда, она поняла, что это вовсе не вода, а абсолютно прозрачный камень и лилия хранилась внутри него. Она была белоснежно-белой, и в полумраке лавке от неё исходило слабое сияние. Старик приподнял занавеску и цветок начал переливаться благороднейшими перламутровыми полутонами, оставляя блики на стенах комнаты.
Художник: MIYAKO – Бондаренко Валерия Денисовна
– Она … прекрасна… – слабо выдохнула Венус.
– Она так же прекрасна, как вторая дочь дома Венга.
Девушка испуганно взглянула на старика. Тот улыбался.
– Откуда вы знаете? – в голосе Венус появилась настороженность.
– Я многое знаю о твоей семье, Венус Венга. Твою огненную копну волос сложно спутать с чьей-нибудь еще. А еще благородные черты лица? А глаза, как два лунных сапфира? Я не настолько стар, чтобы забыть, как ты выглядишь.
– Разве мы виделись?
– Конечно. До того, как стать торговцем в этой лавке и даже до того, как я водил в бой армии Джаримеса, я был большим другом твоего деда, Вариона.
– Прадеда… – случайно исправила Венус.
– Точно, прадеда. А, значится, дедом он был для твоей матери, Мирры. Как она? Все также прекрасно поет?
– Нет, уже нет. Ей наскучило это занятие. У нее теперь одна забота – выдать нас поскорее замуж.
– И поэтому вторая дочь величайшего рода сбежала из дома?
– Да, именно поэтому… Но… – Венус чуть испугалась. – Вы ведь не выдадите меня им?
– Даже если бы я захотел, то не смог бы. Мне не на кого оставить цветы, а без ухода они погибнут. Твоя мать, Венус… Она всегда была упряма. Рано или поздно, уж я-то знаю, тебе придется вернуться домой. И тогда, ради собственного счастья, тебе придется стать несокрушимой, как скала, – старик вздохнул. – Этот цветок называется Мириам, что не находит перевода ни в одном языке. Возможно, это давно утерянный язык, а может – даже еще не созданный. Раньше этих цветов было не то, что много, но они были. Тот цветок, что ты держишь в руках – последний.
– Что же случилось с остальными?
– Думаю, ты догадываешься. С ними случилось все то же, что всегда случается со всем прекрасным и загадочным. Ими хотели овладеть. Множество глупцов ныряли за этими цветами в Хрустальные пещеры. Некоторые погибали, некоторые возвращались ни с чем, но большинство было таких, которые доставали эти цветы и тащили к себе домой или продавали подороже. Но эти цветы могли жить только в Хрустальных пещерах. Во всех остальным местах они тут съеживались и умирали. В конце концов, они выловили почти все Мириамы. Остался только этот. О нем складывали легенды, толпы охотников до денег и редкостей ныряли на самое дно пещер, но каждый раз цветок ускользал от охотников.
Но однажды они устроили огромную облаву на цветок и все-таки поймали его. Когда все вышли на берег, начались споры и ссору, кому должен достаться трофей. Споры разгорались все жарче, дошло до кровопролития… многие охотники не вернулись в этот день домой.
Когда же они немного успокоились и обернулись к цветку, то увидели, что он застыл в капле темного, непрозрачного камня. Вся его красота была утеряна. Как ни старались различные травники и каменщики, вернуть ему его изначальный облик не удалось. В конце концов, какой-то проезжий расплатился за один из моих цветков этим камнем.
И я смог вернуть его настоящую форму. Конечно, своего каменного панциря он не сбросил, но зато теперь мы можем любоваться им.
