— Прошу извинить мою назойливость, — сказалАртур, заступая ему дорогу, — позвольте задать вам еще один вопрос. Сюда каждыйможет войти?
— Войти может каждый, — ответил старик сударением, за которым явно слышалось: «но не каждый может отсюда выйти».
— Еще раз прошу извинить. Вы часто бываетездесь?
— Гм, — сказал старик, крепче стиснув фунтик стабаком в руке и взглядом давая понять, что считает подобное любопытствонеуместным. — Да, сэр, часто.
— Не обессудьте на слове. Мною руководит непраздное любопытство, но самые добрые побуждения. Не приходилось ли вам слышатьздесь фамилию Доррит?
— Моя фамилия Доррит, сэр, — был неожиданныйответ.
Артур снял шляпу и поклонился.
— Не откажите выслушать несколько словобъяснения. Я никак не предполагал того, что мне сейчас сообщили; надеюсь, выповерите, что в противном случае я не взял бы на себя смелость обратиться квам. Я только что воротился в Англию после многолетнего отсутствия. В доме моейматери, миссис Кленнэм, я встретил молодую девушку, швею, которую и в глаза иза глаза зовут не иначе, как Крошка Доррит. Эта девушка возбудила во мнеживейший интерес, и мне очень хотелось бы разузнать о ней поподробнее. Занесколько минут до нашей с вами встречи я видел, как она вошла в эти ворота.
Старик внимательно посмотрел на Артура.
— Вы моряк, сэр? — спросил он и, казалось, былнесколько разочарован, когда Артур в ответ отрицательно покачал головой. — Нет?По вашему загорелому лицу вас можно принять за моряка. А вы со мной не шутите,сэр?
— Уверяю вас, я говорю совершенно серьезно, иочень прошу вас не сомневаться в моих словах.
— Я мало знаю жизнь, сэр, — сказал стариксвоим слабым дребезжащим голосом. — Я прохожу по ней, как тень по циферблатусолнечных часов. Обмануть меня не велика заслуга; слишком это легко, ихвалиться тут было бы нечем. Молодая девушка, о которой вы говорите, — дочьмоего брата. Мой брат — Уильям Доррит, а я — Фредерик. Вы говорите, чтовстретили мою племянницу в доме вашей матери (я знаю, что ваша мать оказываетей покровительство), почувствовали к ней интерес и хотите знать, что она делаетздесь, в Маршалси. Пойдемте со мной, и вы увидите.
Он повернулся и вошел во внутренний дворик;Артур последовал за ним.
— Мой брат, — сказал старик, сноваостановившись и медленно оглядываясь через плечо, — уже много лет живет здесь;и по соображениям, о которых мне незачем распространяться, мы не посвящаем егово все подробности жизни за этими стенами, даже если эти подробности касаютсянас самих. Прошу вас, не заговаривайте о том, что моя племянница ходит по домамшить. Прошу вас, не заговаривайте вообще ни о чем, кроме тех предметов, окоторых станем говорить мы. Соблюдая эту предосторожность, вы не рискуетесделать промах. А теперь — пойдемте.
Артур последовал за ним вдоль узкого прохода,в конце которого была массивная дверь. Загремел в замке ключ, и дверь медленноотворилась. Они очутились в помещении, служившем, по-видимому, чем-то вродепривратницкой или караульни; в глубине была другая дверь, а дальше решетка, закоторой начиналась тюрьма. Старик по-прежнему брел впереди, и когда онипроходили мимо дежурного сторожа, медленно повернулся к нему всем своим понуросгорбленным, окостеневшим телом, как бы безмолвно представляя своего спутника.Сторож кивнул головой, и спутник прошел за решетку, не будучи даже спрошен, ккому направляется.
Вечер был темный, и ни фонари, зажженные натюремном дворе, ни огоньки, мерцавшие в окнах тюремных строений за убогимизанавесками и ветхими шторами, не в силах были разогнать тьму. Кой-где ещемаячили человеческие фигуры, но большинство обитателей тюрьмы, как видно,сидело в этот час дома. Старик, очутившись во дворе, сразу взял вправо, и дойдядо третьей или четвертой двери, вошел и стал подниматься по лестнице.
— Темновато здесь, сэр, — сказал он Артуру, —но на дороге ничего нет, так что идите смело.
Они остановились на площадке второго этажа, истарик помешкал перед одной из дверей. Наконец он повернул ручку, дверьотворилась — и в то же мгновение Артуру Кленнэму стало ясно, отчего КрошкаДоррит всегда старалась пообедать вдали от чужих глаз.
Тот кусок мяса, который ей полагалось съестьза обедом, она нетронутым принесла домой и теперь подогревала на ужин отцу,сидевшему за столом в поношенном сером халате и черной ермолке. Стол был накрытчистой белой скатертью; нож, вилка, ложка, солонка, перечница, стакан иоловянная кружка с пивом — все находилось на своих местах; не были забыты дажеособые приправы для возбуждения аппетита — кайеннский перец в маленькойскляночке и на пенни пикулей в фарфоровом блюдце.
Девушка вздрогнула, залилась краской, потомпобледнела. Но гость поспешным легким движением руки и взглядом, еще болеекрасноречивым, чем это движение, просил ее успокоиться и не бояться его.
— Уильям, этот джентльмен — мистер Кленнэм,сын хорошей знакомой Эми, — начал дядя. — Я встретил его у наружных ворот;оказавшись поблизости, он хотел, засвидетельствовать тебе свое почтение, но незнал, удобно ли это. Мой брат Уильям, сэр.
— Сэр, — сказал Артур, хорошенько не зная, чтоговорить, — надеюсь, глубокое уважение, которое я питаю к вашей дочери,объяснит и оправдает в ваших глазах мое желание быть вам представленным.
— Мистер Кленнэм, это большая честь для меня,— возразил хозяин дома, встав из-за стола и приподняв свою ермолку над головой.— Добро пожаловать, сэр, — тут был отвешен поклон. — Фредерик, кресло гостю!Прошу садиться, мистер Кленнэм.
Он водрузил ермолку на положенное ей место иснова уселся за стол. Вся эта церемония была проделана с курьезной смесьювеличия и благосклонности. Так он привык принимать пансионеров.
— Добро пожаловать в Маршалси, дорогой сэр.Многих, многих джентльменов приходилось мне приветствовать в этих стенах. Вам,может быть, известно — хотя бы со слов моей дочери Эми — что меня называютОтцом Маршалси?
— Я — да, я слыхал об этом, — наобумподтвердил Артур.
— Вероятно, вы также знаете, что моя дочь Эмиродилась здесь. Добрая дочь, сэр, примерная дочь; она давно уже служит мнеподдержкой и утешением. Эми, дитя мое, ты можешь подавать ужин; мистер Кленнэмпоймет, что обстоятельства вынуждают нас здесь к известной простоте нравов и невзыщет. Осмелюсь спросить, сэр, не окажете ли вы мне честь…
— Нет, нет, благодарю вас, — перебил Артур. —Ни в коем случае.
