– Остановись! – Тон Клайва стал суровым. – Я выбрал тебя для этого задания, и ты его выполнишь, Лиззи. Если ты меня подведешь, можешь забыть о парижском бюро и о любой другой работе в этой газете.
У Лиз не было оснований ему не верить. Клайв был отличным редактором, но он всегда требовал результата и становился безжалостным, если ему перечили.
Ей хотелось послать его ко всем чертям. Положить заявление об уходе ему на стол и уйти. Но она осталась одна, и надо было платить за квартиру, так что она не могла позволить себе такого широкого жеста.
– Любой в этой газете оторвал бы с руками такое задание. Так почему я?
– У него спроси. – Клайв пожевал незажженную сигару. – Мне жаль, что ты так расстроена, Лиззи, но как только Доулиш упомянул вскользь его имя на своей пресс-конференции, мне было приказано его купить. Все за ним охотились, держа наготове чековую книжку, но он выбрал нас. – Он пожал плечами. – А в цену входило одно условие: интервью он даст только тебе.
– Боже мой, мне следовало догадаться. – Она рассмеялась сквозь слезы. – Какой же надо быть глупой и наивной! Могу я спросить, сколько заплатят Джуду Дэрроу за эксклюзивные права на его интервью?
– Тебя это не касается. Ты репортер, а не бухгалтер.
– Мне необходимо это знать. – Лиз встала.
– Много. И я надеюсь, он стоит этих денег. А ты нам поможешь. Так что прекрати спорить и начинай отрабатывать собственный гонорар. – Посмотрев на бледное, взволнованное лицо Лиз, Клайв счел своим долгом предупредить: – И не наскакивай на него, Лиззи. Просто разговори его, а свои личные переживания спрячь подальше.
– Напротив, я уделю им особое место, – ответила она и вышла, закрыв за собой дверь.
Она немного постояла в коридоре, чтобы перевести дух. Зря она рассчитывала, что Джуд так легко ее простит.
Она провела ужасную ночь, ворочаясь с боку на бок, снова и снова возвращаясь к тому, что сказал ей Джуд. Когда она наконец погрузилась в неспокойный сон, ее почти тут же разбудил приход Марка, который безуспешно пытался открыть дверь без помощи ключа.
Он был пьян и к тому же, видимо, страшно обижен тем, что Зоя, судя по его громогласным и мстительным замечаниям, прогнала его. Сдерживая злость, она отвела его в их бывшую спальню, а потом безуспешно пыталась снова заснуть.
Утром она чувствовала себя отвратительно. Ей пришлось прийти в редакцию намного раньше обычного, чтобы застать Клайва, прежде чем начнется утренняя редакционная летучка, и сказать ему, что она согласна взять интервью у Джуда.
Ее тошнило от злости и разочарования. Джуд посмел поставить под сомнение ее порядочность! Он назвал ее Иудой – говорил о тридцати сребрениках, а сам согласился дать интервью тому, кто больше заплатит.
Лицемер.
А она-то, дура, позволила ему издеваться над ней, чтобы почувствовать себя виноватой только за то, что в него влюбилась!
«Имей мужество признаться, что это было всего-навсего минутное увлечение, – со злостью сказала она себе. – А самая большая ошибка… самое невероятное безумие – думать, что это была любовь».
Больше она влюбляться не будет.
С этой минуты она просто журналист. И она возьмет у него интервью и напишет статью.
На этот раз дверь номера 301 открыл сам Джуд. Он изучающе посмотрел на нее, насмешливо подняв брови.
– Стало быть, ты передумала, – хмыкнул он. – Добровольно?
– А разве это имеет значение? – парировала она. – Я профессионал, а твоя история – самая большая сенсация недели. – Она одарила его ослепительной улыбкой. – Не вижу смысла упускать такую возможность.
– Действительно. Начнем сразу, или хочешь сначала выпить кофе?
– Ничего не надо. Спасибо. – Лиз подошла к столу у окна и села, достав бумагу, ручку и небольшой диктофон.
– А это зачем? – нахмурился Джуд.
– Можно прокрутить назад, если что-то будет непонятно. Главное, чего я не хочу, так это неправильно тебя процитировать или ошибочно истолковать твои слова.
– Боже упаси! – взмахнул он руками. – Жаль, что твоего диктофона не было с тобой, когда мы были в бунгало. Это могло бы сэкономить нам обоим время.
– Я тогда не работала, а была в краткосрочном отпуске по разрешению редактора.
– Ты считаешь, что заслужила его? – Он откинулся на спинку стула. – Ты считаешь, то, чем ты занимаешься, имеет какую-то ценность?
– Я считаю свою работу такой же необходимой, как и та, которую выбрал ты, чтобы заработать на хлеб, – отрезала она. – Мы оба наемные работники. А ты теперь выставлен на продажу. В чем разница?
– Что ты имеешь в виду, говоря, что я выставлен на продажу?
– Я говорила с человеком, который подписывает чеки, и тебе, и мне. Может, начнем оправдывать деньги, которые он нам платит?
– Можно и так. – На его скулах появилась краска – он явно начинал злиться. – Так как же ты определишь то, что проделывала со мной в бунгало? Как сверхурочную работу?
– Как неизбежное зло. – Его слова глубоко ее задели, и ей захотелось нанести ответный удар. – А как вы определите гонорар, который получите за свою историю, мистер Дэрроу? Как заработанный кровью? Вам ли говорить о тридцати сребрениках? – с презрением добавила она. Вставив кассету в диктофон, она открыла блокнот. – Можем мы наконец перейти к делу?
– Думаю, что можем.
– Прекрасно. Давайте начнем с некоторых личных деталей. Что вам нравится из еды?
– Вы знаете об этом почти все – или уже забыли? – Его тон жалил ее как оса.
– Тогда прошу вас освежить мою память для протокола.
Она очень надеялась, что, как только они начнут говорить, все пойдет как надо. Что ее профессионализм возьмет верх и ей удастся отодвинуть на задний план их личные отношения.
Однако резкие односложные ответы Джуда не способствовали тому, чтобы напряженная атмосфера хотя бы немного разрядилась.
Наконец она отложила ручку и выключила диктофон.
– Я передумала насчет кофе.
Джинджер спустился в кафе и принес им кофе в номер.
– Как идут дела, дорогая? – тихо спросил он, когда она открыла ему дверь.
– Хуже некуда, – ответила она одними губами.
– Этого я и боялся. С тех пор как вы вчера ушли, он места себе не находит. Но если бы я прошел через тот ад, через который прошел он, я бы тоже не хотел, чтобы мне об этом напоминали.
– Ему за это хорошо заплатят.
– Это что-то меняет?
Лиз невольно сжалась под его испепеляющим взглядом.
Джуд сидел, откинувшись на спинку стула и закрыв глаза. Она разлила кофе по чашкам и поставила одну перед ним.
