мне.
– Но… Я не понимаю.
– Твоя кошачья дверь, – пояснил Мэтт. – Они пользуются ею уже несколько месяцев. Они быстро с нею разобрались.
– Ты шутишь? Хочешь сказать, что коты знали, как пользоваться этой дверью, с того момента, как…
– С того момента, как ты установила ее.
В тот же вечер, когда я сидела за столом, работая над планами для контрольных, явились коты и прижались носами к стеклянной двери, требуя впустить их в дом. Однако, несмотря на истошное мяуканье, я лишь строго посмотрела на них и продолжила то, что делала.
Возможно, я тоже медленно учусь, но этот урок все же усвоила.
Д. Р. Рэнсделл
Колокольчик Эмбер
Каждому из нас дарована только одна жизнь, так почему бы не прожить ее с кошкой?
РОБЕРТ СТЭРНС
Друзья предупреждали меня не раз, что кошек невозможно выдрессировать и что они недостаточно умные и «человеческие». «Заведи лучше собаку», – говорили друзья. Однако я была реалисткой и понимала, что мой рабочий график не позволит мне проводить с собакой столько времени, сколько ей бы хотелось. Поэтому я отправилась в местный приют для животных и взяла пушистого восьминедельного черепахового котенка с оранжевой звездочкой на лбу. Это была девочка. Едва взглянув на звездочку на ее лбу, я вспомнила про огонь, пылающий в камине, и назвала котенка Эмбер.
Эмбер была умным котенком. Она быстро научилась не запрыгивать на столешницы и усвоила мой обычный распорядок дня. Возвращаясь домой с работы, я находила Эмбер в прихожей: она встречала меня в дверях и прижималась, словно говоря: «Привет, мам… Я по тебе скучала».
Кроме того, Эмбер была экспрессивной кошечкой. Трактовать ее оказалось проще простого. Иногда я даже тихонько мяукала ей в ответ.
Любимой игрушкой Эмбер был колокольчик. Я продела в него нитку и прикрепила под сиденьем стула в столовой. Эмбер часами лежала на спине, позванивая колокольчиком.
Даже проснувшись посреди ночи и прислушавшись, я могла различить нежное позвякивание.
Однажды вечером, отработав во вторую смену в клинике, я вернулась домой, напряженная, измученная и голодная. Что еще хуже, на следующий день у меня была ранняя утренняя смена. Эмбер, как обычно, встретила меня у двери, но по тону ее мяуканья я поняла, что она расстроена.
Проходя через столовую, я заметила, что веревочка, которая крепила колокольчик к стулу, была порвана. Кошка сидела возле неработающего колокольчика и смотрела на меня нежным, умилительным взглядом. Слишком измученная, чтобы даже съесть что‐нибудь, кроме протеинового батончика, я просто связала два конца веревки, пообещав заменить ее на следующий день после работы.
Я покормила Эмбер, быстро приняла душ и плюхнулась в постель. Но не успела закрыть глаза, как услышала рядом слабое позвякивание. Я включила лампу и увидела Эмбер, которая сидела на полу рядом с кроватью и проникновенно смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
– Привет, Эмбер. Ты не хочешь подняться ко мне? – спросила я.
В ответ кошка подняла и опустила переднюю лапу, как будто похлопала по ковру. На полу лежал колокольчик и огрызок от веревки. Получается, что Эмбер взяла колокольчик с разорвавшейся веревкой и отнесла его в мою спальню. Так поступил бы ребенок, у которого сломалась игрушка.
В ответ я повела себе как настоящая мама: несмотря на усталость, привязала к колокольчику новую бечевку и вернула его на законное место. Уже проваливаясь в сон, я слышала, как из столовой донеслось нежное позвякивание.
Диана П. Мори
Умри понарошку
Когда мои кошки несчастны, я несчастен. Не потому, что меня волнует их настроение, а потому, что я знаю, что они сидят и придумывают способы отомстить мне.
ПЕРСИ БИШИ ШЕЛЛИ
Кошка валится на пол у моих ног. Ее глаза закатываются, дыхание сбивается, становится коротким. Еще секунда – и она поднимает маленькую лапку, посылая прощальное приветствие этой жизни и всему, что было хорошего в мире. Затем, как будто этот трогательный жест отнял у нее последние силы, она откидывает голову на пол. Тело кошки обмякает. Слабое «мяу» замирает в воздухе.
– Подвинься, – говорю я, переступая через нее в двадцатый раз за день. – Ты же знаешь, что тебе нас не обмануть.
Кошка свирепо смотрит на меня, но поднимается и неторопливо удаляется по коридору.
«Мертвая кошка» – это новая любимая игра в нашем доме. Не знаю, кто ее начал, но надеюсь, что скоро всем наскучит в нее играть. Дошло до того, что по дому стало опасно ходить: в любой момент кто‐то может свалиться без чувств у ваших ног.
Со временем мы начали понимать правила игры. Оказалось, что наши кошки «умирают» каждый раз, когда им кажется, что мы их игнорируем. То есть не обращаем на них внимание более пятнадцати секунд.
Например, на днях мы вернулись из сорокаминутной поездки в продуктовый магазин. Я поприветствовала кошек, как только мы вошли в дом, и даже остановилась, чтобы угостить их кормом, прежде чем приступить к уборке.
Одна из кошек села в дверях кухни.
– Мроу.
– Привет, детка, – сказала я. – Я почти закончила, потом мы поиграем.
– Мроу.
– Пять минут, хорошо?
Когда я в следующий раз оглянулась, кошка лежала брюхом вверх, как рыба на суше. Ее лапы безвольно свисали по бокам. Тело было вытянуто и даже как будто расплющено, как будто по нему прокатились паровым катком.
– О, посмотри на это, – сказала я мужу. – В холле мертвая кошка.
– Какая жалость, – ответил он. – Но, может быть, мы сможем использовать ее вместо коврика?
Он шагнул к кошке и занес ногу над ее телом. Чудесным образом жизнь наполнила ее конечности, и она бросилась бежать по коридору.
Вообще‐то их у нас двое: кошка и котенок. И они сменяют друг друга в этой игре. Днем «умирает» кошка, а по вечерам – котенок.
Мы с мужем каждую ночь устраиваемся на противоположных краях матраса, цепляясь за простыню, как скалолазы за страховочный трос. Посередине лежит пятикилограммовая кошка, которая только что с размаху плюхнулась ровно в центр кровати и растопырила лапы.
Ее невозможно сдвинуть с места. Я пыталась подтолкнуть ее всего на пару сантиметров влево – то есть ровно настолько, чтобы уместить на матрасе свисающее плечо. Но она впивается когтями в одеяло и обмякает. Финт «Я мертвая кошка» прибавляет ей еще добрых четыре килограмма.
Я толкаю кошку ногой.
– Эй, подвинься, – шепчу я.
Она притворяется, что не слышит меня.
Я сажусь и чешу ее за ушами, пытаясь убедить пошевелиться. Это не срабатывает, поэтому я пытаюсь поднять
