всяких парнокопытных размениваться.
Нападение произошло в помещении Донжоне — самой крупной из башен замка — на последнем (третьем) этаже. Пострадавшего перенесли в восточное крыло жилой части замка, куда вёл отдельный вход. Восточное крыло оказалось чувствительно холоднее нашего. К счастью комната, где лежал бедняга, была оснащена камином, огонь в котором поддерживался день и ночь. Нас встретил у входа в комнату караульный начальник.
— Фирс слаб и не может выговаривать слова, только мычит. Писать он не умеет и честно говоря, не представляю, что можно от него узнать, милсдари, — сообщил он. Должно быть с Грэгом Тилли и Донсоном Браунигом, а может и с Эльгибором, они уже были знакомы, а представляться мне он не счёл нужным.
— Ничего, мы учтём возможности Фирса, — успокоил священник.
— Сейчас с ним его сиятельство наследный сын маркиза и названый сын маркиза Эгберт, — добавил караульный начальник.
Моё сердце подпрыгнула от мысли, что сейчас я снова увижу Натаниэля.
Мы вошли в комнату, поклонились господам. При этом Натаниэль мне чуть заметно улыбнулся, я вернула ему улыбку.
— Эльгибор, жди за дверью, — распорядился граф Виенский. — Народу и так предостаточно.
Действительно, комната была небольшой, таких же габаритов, как и наша предыдущая комнатка-келья, а сейчас в ней собралось семь человек, включая раненного.
Караульный лежат на кровати с перебинтованным горлом и плечом. К ноге был привязан жгут. На вид мужчине было около сорока, щёки впалые, под глазами залегли тёмные круги. Выглядел он измождённым.
«Бедный, как он пострадал. Хорошо хоть выжил», — подумала я.
— Фирс, ты можешь хоть что-то произнести? — Обратился к нему Донсон Брауниг.
— У-у-у, — издал стон раненный.
Мы с Грэгом Тилли переглянулись. Наверно караульный начальник прав. Что может нам сообщить человек, который не умеет писать и в данным момент не способен говорить? Но отец Брауниг нашёл выход из положения.
— Фирс, я буду задавать вопросы, если ты скажешь «у» один раз, это будет означать «да». Если скажешь два раза, это будет означать «нет». Если не знаешь, промолчи. Ты понял?
— У — выдохнул караульный.
— Да, — пояснил Грэг Тилли.
Караульный начальник бросил одобрительный взгляд на отца Браунига.
— На тебя напало это существо? — Священник развернул перед раненным нарисованный мной автопортрет Дракулы.
— У.
— Да, — перевёл здравник.
— А потом он скрылся в направлении замковых ворот? — спросил отец Брауниг.
— У. У. — простонал несчастный.
— Два раза «да», — не сдержалась я.
Пошутила сильно некстати и уже корила себя за это. Бедный человек еле выжил и не мог говорить, а я ни к месту сострила. К счастью, понял мою издёвку только Натаниэль Кристан, что читалось в брошенном на меня взгляде и однобокой ухмылке. И, может быть, отец Брауниг, но последний и бровью не повёл. А Грэг Тилли, Эгберт и караульный начальник в один голос возразили мне, напомнив, что два раза «у» означает «нет».
— Он побежал на юг? — Продолжил Брауниг.
— У. У.
— На север?
— У. У.
— На запад?
— У.
Донсон Брауниг вытащил из внутреннего кармана толстую изрядно потрёпанную тетрадь и сделал пометки карандашом.
— Отец Брауниг, а что вы записываете в свою тетрадь? — Поинтересовалась я, когда мы возвращались в своё крыло замка.
Священник протянул мне потрёпанную тетрадь. Она была исписана больше чем наполовину. Каждая страница начиналась датой и указанием места.
— На протяжении всей жизни я отмечал те события, которые были связаны или могли быть связаны с вампиром.
Меня сразу охватило желание ознакомиться с содержимым тетради.
— Можно я почитаю? Верну в целости, обещаю, — попросила я.
— Если бы знал, что тебя заинтересуют мои записи, дал бы раньше, — улыбнулся Донсон Брауниг.
— Спасибо, поблагодарила я, прижимая к груди потрёпанную тетрадь.
Глава 8. Ловит волк, ловят и волка
После возвращения, я, Тилли и Брауниг поужинали на кухне. Втроём и без эксцессов. Но когда мы возвращались в новую отведённую нам комнату и я уже предвкушала как лягу спать на мягкую постель под балдахином, меня перехватили. Резко дёрнули за руку. Я ойкнула от неожиданности. Здравник и отец Брауниг затормозили и обернулись.
— Переговорю с ТОДом, — соблаговолил пояснить им его сиятельство Натаниэль Кристан. — Эльгибор, следуй в спальные покои за милсдарями.
Я повернулась к графу и улыбнулась, но добродушия на лице его сиятельства не увидела. Он затащил меня через кухню в прохладное помещение со множеством полок, на которых лежали бутылки, недалеко в ряд стояли увесистые бочонки.
— Где мы? — Я заозиралась.
— В баттери, — ответил Натаниэль, но мне это ничего не дало.
— А, здесь хранится вино, — догадалась я.
— В основном пиво.
Я немного покружилась. Бутылки были без этикеток. Но наверно располагались в каком-то определённом порядке. Его сиятельство решил со мной жахнуть чарку другую? Так-то я не любитель, но за компанию, как говорится…
Натаниэль провёл пальцем по моей шее и его взгляд как-то странно остановился чуть ниже ключицы. Я подняла бровь. Надеюсь это у меня вышло хоть наполовину также эффектно как у графа. Мимику не оценили.
— Где твоя цепочка? — Холодно спросил Натаниэль Кристан.
Моя цепочка с ключиком, которую я подарила Эгберту. Сказать правду или соврать? Врать мне было неприятно, и я старалась прибегать ко лжи только в крайних случаях. Потому ответила честно.
— Цепочку я подарила Эгберту. Он мне дважды очень сильно помог, — добавила я в оправдание.
В оправдание? Так, теперь ещё и буду оправдываться. Но это было до того, как Натаниэль меня поцеловал, так что технически всё нормально.
По выражению лица его сиятельства я поняла, что он об этом уже знал. Наверно видел ключик на шее названного брата. Хорошо, что я не стала врать.
— Ты любишь Эгберта? — тихо спросил сын маркиза.
Люблю? Должна бы любить. Эгберт такой добрый, улыбчивый, красивый, столько раз выручал меня. Конечно, он был самым лучшим… другом. Неужели я такая испорченная? По всем канонам несмотря на то, что у Эгберта есть дама сердца, я должна воспылать к нему неразделённой любовью. Мне ведь было так хорошо, так легко с ним. Но это — не любовь. А может поцелуй графа всё изменил во мне?
— Нет, — проговорила я с таким изумлением, как будто только что открыла для себя закон тяготения.
Лицо Натаниэля с ожидающе напряжённого сделалось вдруг каким-то … счастливым? И мне от этого почему-то тоже стало как-то радостно. Неужели… Вот уж не думала, что моё сердце предательски выберет высокомерного графа. Уж лучше б я влюбилась в Эгберта, хоть и неразделённой любовью. Ведь с Эгбертом так легко, просто, а от Натаниэля Кристана у меня мурашки по коже и
