наверх, переоденься — у меня балконная дверь не заперта. Что точно подозрительно будет, это если ты за день двадцать пять нарядов не сменишь. Или на завтрак на опоздаешь.
Поднявшись из столовой, Андрей быстро оглянулся через плечо и первым, пока никого нет, шмыгнул в номер. Катя заскочила следом и поскорее захлопнула за собой дверь.
— Надо всё-таки и тебе, и мне — каждому всегда свой ключ при себе иметь. Вот странно, раньше не задумывалась даже, а сейчас — как пуганая ворона… К себе зайди, кстати, взглянуть на плоды бесчинств наших. Ну что за жизнь? Всё всегда заканчивается уборкой.
— Ничего не поделаешь, второе начало термодинамики: энтропия растёт. И когда бардак достигнет абсолютного максимума, Вселенную ждёт неизбежная тепловая смерть.
— Ужас! Хоть прямо сейчас прибираться начинай.
— А зачем ты, кстати, полдник нам сухим пайком отметила? У нас планы какие-то?
— Наполеоновские. Завалиться от обеда и до ужина. Не знаю, как ты, а я так долго не спать не могу.
— Но мы же тогда ночью не уснём.
— Опасаешься, не найдём, чем заняться? — она скромно потупила глазки и повозила носком по полу.
Андрей попытался схватить и обнять её, но Катя со смехом увернулась.
— Подожди! Сначала билеты наши отнеси — и не забудь ещё раз спасибо сказать, — она вытряхнула на кровать содержимое пакета и сунула ему в руку кошелёк. — А у меня тут пока дельце одно осталось…
Когда он вернулся, она писала что-то у себя в блокноте.
— Не заглядывай, дай закончить… Вот.
Катя захлопнула блокнот и встала из-за стола.
— Андрюша, я должна перед тобой покаяться, — лицемерно-виноватым голосом произнесла она. — Я тебе один раз соврала.
— Всего один? — ехидно поинтересовался он.
— Сам дурак. Помнишь ту книжку, что я потеряла? Так я её не потеряла.
— Нашла, в смысле?
— Нет, вообще не теряла. От тебя спрятала.
— Боялась, что я потеряю?
— Нет, — Катя достала откуда-то из шкафа невзрачный сероватый томик с непонятными мазками на обложке.
Андрей в недоумении пролистал несколько страниц.
— Так она на японском… А почему просто не сказала?
— Чтоб ты не понял, что по нему у меня тоже пять… с плюсом… И с песней той не приставал больше. Ты меня слова перевести просил — помнишь? — она опять раскрыла блокнот и протянула его Андрею.
Там ровным округлым почерком, какой бывает только у отличниц и училок по русскому, было написано:
Твои поцелуи и ласки…
Мне кажется, будто я в сказке.
Девичье сердце грезит о любви,
И сбываются мечты.
Мы здесь, как русалки, нагие,
Любуясь на волны морские,
Вдвоём на жарком золоте песка.
Милый мой, люби меня.
Щекою к щеке и едва дыша,
Мы шепчем друг другу любви слова.
Но тайну хранить поклялись ты и я,
Не откроем её никогда.
Летний воздух напоен любовью…
Наша первая встреча с тобою…
Блаженства эти розовые дни…
Ах, каникулы любви!
Он дважды перечитал эти четыре строфы и недоверчиво поднял глаза от текста.
— Что, правда вот прям такие слова?
— Ну, примерно — чтоб в рифму и размер сохранить.
— И ты их по памяти так быстро перевела?
— Нет. Наташе… Я тебе про неё рассказывала — помнишь? В Киев после третьего курса перевелась. Книжку она мне подарила, кстати… Так ей эта песня ужасно нравилась — а я как раз японский учила… Ну и что мне, по-твоему, делать оставалось, напеть тебе вот это? Мне и так-то не по себе стало, когда ты о ней заговорил. Весь вечер кокетничала с тобой, совершенно сознательно причём. Не знаю даже, что на меня нашло… Вроде как, подурачиться, тебя повеселить — чтоб не дулся на меня больше. А тут ты мне ещё и подыгрывать начал… Ну вот и доигрались, — она состроила виноватую мордочку и чмокнула его в щёку.
— А я тебе, между прочим, — с выражением заправского ловеласа заявил Андрей, — сразу предложил ночь на пляже провести. А ты сказала, не романтично.
— Так дура была. Ой, вспомнила, что хотела спросить. У мальчиков, что, нет такого гадания, на невесту?
— Не слышал. А к чему ты это?
— Ну вот у девочек, когда спишь где-нибудь в первый раз, надо обязательно перед сном сказать: «Сплю на новом месте, приснись жених невесте.»
— Не. Всегда считал, это просто примета такая, что сны на новом месте сбываются. Примерно, как с четверга на пятницу. Так и что, сказала?
— Нет.
— Почему?
— Забыла, спать очень хотелось. А может, побоялась — подсознательно.
— Чего?
— Тебя увидеть… Или не увидеть…
Париж — это праздник, который всегда с тобой… Фраза всплыла у неё в сознании ещё до того, как Катя окончательно проснулась. Завтра. Завтра они уезжают… Она перелезла через продолжающего безмятежно посапывать Андрея. Вот каждое утро так — но у стенки им, видите ли, спать не нравится. Не пошевелился даже. И будильника за всё время ни разу не услышал — хотя ведь под самым ухом стоит. Как он в общаге вставать думает?.. Дома его, наверное, мама будит… Чего доброго, ещё ляпнет ей спросонок: «Катька, отста-ань…» Что с ними вообще дальше будет? Легко не думать о завтрашнем дне, пока он и правда не стал завтрашним. Пока твой Париж не собрался рухнуть у тебя на глазах, разлететься вдребезги — под равнодушный перестук колёс скорого поезда…
Всё утро они провели на пляже, вместе. Но после обеда Андрей куда-то исчез. В этом не было ничего необычного, тем более, сегодня: с кем-то не договорил, о чём-то не доспорил… Только Катя всё равно чувствовала себя одинокой и заброшенной. Попыталась занять себя чем-то, села вязать — и почти сразу бросила. Петли путались, падали со спиц…
Она спустилась в парк, дошла через пустырь до «светлячковой» рощи. В последнее время, спасаясь от дневной жары, они часто бывали здесь. Если пройти её насквозь, у самого обрыва лежит поваленное дерево, на нём хорошо сидеть и смотреть на море… Когда есть, с кем… Бессознательно, словно сомнамбула, Катя продолжала бродить по окрестностям, встречаясь с кем-то, обмениваясь короткими, на ходу, фразами. Смеясь шуткам, смысл которых полностью ускользал от сознания… И вдруг с ужасом поняла, что в душе уже прощается с Андреем навсегда. Ведь это даже курортным романом не назовёшь, просто какой-то нелепый
