в небе виднелись облака, сквозь которые пробивался бледный свет луны. Он попытался выровнять дыхание. В конце концов, ему это удалось. Затем появилась полицейская машина, развернулась, остановилась. Вышел коп. Бодрой походкой направился прямо к Джорджу, отчего тому стало совсем неуютно.
– В чем дело, парень? Час довольно поздний.
Джордж раздумывал, как лучше ответить.
– Посмотри мне в глаза, – продолжил коп.
Джордж выполнил требование. Сказал, как зовут его мать. В полиции ее знали: раздражительная алкоголичка.
– Наверное, она вам уже звонила.
Полицейский вернулся к машине, связался с диспетчером. Спустя некоторое время он вернулся обратно к скамье, на которой сидел Джордж.
– Вызывала «Скорую». Сказала, что упала. Ее забрали в неотложку.
– Она не упала, – сказал Джордж, глядя ему в глаза. В них было что-то знакомое. Он хотел проникнуть прямо в мозг полицейского, со всей его полицейской осторожностью и амбивалентным полулюбопытством.
– Она забралась на меня, пока я спал, – продолжил он. – Пьяная. Я проснулся, сбросил ее на пол.
Коп уставился на него, покачал головой.
– Плохо дело, – проговорил он.
– Да, – согласился Джордж.
– И вот теперь ты сидишь тут, мерзнешь, – сказал коп. И снова покачал головой. Он был еще молод, чуть за двадцать. Джорджу его лицо показалось знакомым. И наоборот.
– Я тебя, часом, на лодочной станции не видел? – спросил коп. – Ты у О’Коннора работаешь, да?
– Знаю вашу лодку, – ответил Джордж. – Тридцатифутовый шлюп? Голландский? Красивый. Каждый день на нее смотрел.
– Еще моему деду принадлежала, – сказал коп. – Купил ее не в Голландии, в Дании. Дошел на ней до Белфаста, потом до Плимута, потом сюда. Пересек Атлантику с экипажем в три человека за пятьдесят дней.
– Ого, ни хуя. Я вас не узнал в этой фуражке. Вы же на ней под парусом ходите, с такой клевой блондинкой. В смысле, клево, что она умеет ходить под парусом.
– Пялился на мою жену, значит?
– Простите.
– Да ладно, скажу ей, что ты считаешь ее клевой, она здорово обрадуется.
– Завтра.
– Ага, завтра. Работал я на О’Коннора, еще в старших классах. У него до сих пор в кабинете распятие, а под ним на полке журналы с порнушкой? И банка с техническим вазелином вместо мозгов?
– Ну да. – Джордж видел, что полицейский внезапно понял: порнуха О’Коннора может повернуть разговор не в то русло, учитывая обстоятельства этой ночи.
– Так, значит. Ты Джордж? Джордж Лэнгленд? Тоффхилл-роуд?
– Он самый.
– Может, позвонить кому, Джордж? Ты же не можешь здесь остаться. Технически зона отдыха закрыта, ты несовершеннолетний, и сейчас три часа ночи.
Джордж наклонился, вцепившись в скамью.
– Да я в поряде, сейчас домой пойду.
– Садись в машину.
– Сам дойду.
– Садись.
Это было похоже на приказ. Джордж подчинился, сев на пассажирское место. Коп открыл для него дверь.
– А вас как зовут? – спросил его Джордж, едва тот уселся за руль.
– Уиндем. Сейчас офицер Уиндем. На лодочной станции можешь звать меня Тедди.
– Тедди. Помню, точно слышал. Офицер. Офицер Уиндем.
Уиндем улыбнулся:
– Жрать охота. Да и по времени перерыв. А ты как?
– Денег нет.
– Я угощаю. – Уиндем поднял рацию, взглянул на Джорджа. – Да ты еще и босиком. Ничего, я что-нибудь придумаю. Один-восемь, двигаюсь семь-семнадцать на… – он посмотрел на часы, – на ноль-три-двадцать-два. Прием.
– Вас понял, один-восемь. Лэнгленд обнаружен, прием?
Уиндем посмотрел на Джорджа.
– Парень со мной, едем на семь-семнадцать, затем я отвезу его домой, прием.
– Вас понял, мать Тереза, прием.
– Конец связи.
Уиндем отвез его в «Иден Рок» на Пост-роуд. Когда они вышли из машины, он велел ему подождать, открыл багажник и достал пару полицейских ботинок:
– Вот, держи. Велики будут, но ничего, дошлепаешь.
Полчетвертого, утро, но здесь были люди, и кое-кого Джордж знал, и знал, что они не натуралы, в такой час и в таком месте других не бывало, и они с почти комичной поспешностью выпрямились, будто крутанув ручку веселого шума вниз, увидав, что следом за Джорджем вошел коп. Да, объясниться будет нелегко. Это из-за матери. Он уже слышал, как скажет это. Они поймут. Просто пробормотать пару слов, отвернуться. Вот блядь… Справа от входа в закусочной была большая зала, освещенная тремя большими стеклянными люстрами, столики и стулья с круглой спинкой были обиты красным, а слева вдоль окон тянулась длинная стойка, где обычно садились Джордж, Уиндем и местные, из тех, что помоложе и потолковей. В одной из кабинок было свободно. Официантка заигрывала с Уиндемом, называя его «дорогой». Он заказал бургер со швейцарским сыром и беконом в ржаной булке, чашку томатного супа, картошку фри.
– А тебе чего? – спросил он.
– Чизбургер.
– Давай делюкс, – предложил Уиндем.
– Чизбургер делюкс.
– Как тебе его приготовить, детка? – Уиндем был «дорогой», он был «детка», ну прямо опрятная счастливая семейка.
– Средней прожарки.
– Чеддер?
– Да. Можно, пожалуйста, майонеза добавить?
– Конечно, детка. – Она подхватила меню. – Чаю со льдом?
– Ага, – кивнул Уиндем.
Джордж согласился.
Уиндем сел и посмотрел на него. Так сразу и не поймешь, сколько всякой херни должен носить и таскать с собой коп, пока не увидишь, как он раскладывает все это на столике, чтобы просто усесться. Одна рация, судя по виду, весила фунтов восемь. Уиндем выкрутил громкость на минимум; еле слышное бормотание прерывали помехи.
– Я должен составить протокол и прикрепить к тебе соцработника.
– Мне восемнадцать.
– Нет, тебе семнадцать, восемнадцать тебе будет через месяц.
Джордж вопросительно взглянул на него: откуда ему все известно?
– Все есть в архиве. Мне передали по рации. Как бы там ни было, тебе должно быть восемнадцать, но если так, ты подпадаешь под статью о применении насилия против матери, хотя не думаю, что делу дадут ход. Но судимость сильно осложнит твою жизнь. Колледж, работа. Тебя спрашивают, задерживался ли ты по подозрению в уголовном преступлении, а не признали ли тебя виновным. И ты обязан сказать «да». Так что лучше оказаться в категории трудных подростков.
– Не хочу я ни в какие категории.
Уиндем, тщательно подбирая слова, заметил, что, сломав плечо матери-алкоголичке после того, как мать-алкоголичка попыталась забраться к нему в постель, он не сможет просто взять и отделаться от этого дерьма и снова скрести и натирать воском корпус шестидесятивосьмифутового ялика какого-нибудь богатого типа. Ему придется найти друга, у которого можно будет пожить, пока не закончится учебный год, и вот тут пригодится соцработник.
– А что, дома будет полный пиздец, если ты у кого-то поживешь остаток года, а потом съедешь в общагу колледжа?
– Пиздец будет точно, насчет полного не знаю, – ответил Джордж.
– Видишь ли, если соцработник и кто-то вроде меня, может, кто-то из начальства, скажет твоей
