другие лучики также задорно рассыпались по долине, взрезая ночной сумрак и разбивая его вдребезги. Ослеплённый, Жан невольно остановился. И тут же увидел перед собой всполохи яркого пламени, а среди них молодые лица своих друзей Этьена и Франциса. Безмолвные, они смотрели на Жана и улыбались. Лики их были безмятежны и счастливы. Ошеломлённый, Жан не двигался с места, силясь понять что это. То ли солнечные лучи, высвечивающие прожилки закрытых век, то ли отблески образов, зачем-то вынесенных наружу из его памяти.
– Мсье, прошу садиться! Время выезжать, – прошелестел где-то в стороне голос возницы. Он уже закрепил внутри кареты и снаружи её всевозможные ящики и сундуки с поклажей и теперь стоял, проверяя упряжь на лошадях.
Но Жан как будто не слышал того. Он по-прежнему недвижно стоял, потеряв ход времени, ослеплённый и без единой мысли. Образы друзей растворились в алом мареве. Он, уже не видя ничего, ощущал лишь пульсирование крови в висках.
– Мсье! Садитесь же! Мы не должны задерживаться!
«Судьба тех, кто поверил нам, будет предрешена» – первой мыслью пронеслось в голове Жана. Мир в его глазах наконец стал принимать привычные очертания и, проявившись окончательно, он предстал совсем не таким, что был вчера или даже мгновение назад. Реальность, до того только воображаемая, вернулась к Жану. Всё вдруг встало на свои места, стало ясным и понятным. И даже то, для чего он сейчас стоит на этом почтовом дворе в городке, затерянным среди гор. Всё теперь имело для него простое объяснение. «Ну, да на все воля Божья!»
– Мсье .., – снова недовольным голосом загудел возница. Задержка явно не входила в его планы.
– Довольно шуметь, любезнейший! – оборвал его Жан с непонятной веселостью в голосе, – выгружай мой сундук. Я остаюсь.
Возница от удивления проглотил последние свои слова. Но живо сообразив, что не в его интересах медлить, быстро спрыгнул со своего места и, высвободив сундук Жана, сбросил его наземь. И ещё через мгновение, оставив за собой клубы пыли, искрящейся в рассветных лучах, карета скрылась за воротами.
Жан Ковень остался в Женеве. Для чего? Надолго ли? Бог весть. Но с этого дня жители города узнали его под именем, которое уже навсегда осталось за ним – Жан Кальвин.
Глава 6
Сентябрь 1540 г.
г. Рим, Папская область
На закате дня, когда солнечный зной уже стал уступать Рим вечерней прохладе, неподалеку от ротонды Св. Стефана, что на Целийском холме, у одного из особняков остановилась карета, увенчанная штандартами папской канцелярии. Соскочившие с запяток слуги усердно засуетились, помогая выйти её пассажиру. Тот, не глядя на них, но принимая их старания за должное, ловко подобрал полы своей черной с алой окантовкой зимарры16 и упруго соскочил с подножки. Оправив свисающий до пят конец широкого пояса-фашьи, цвета такого же алого как кровь, он неспешным шагом направился к дому. Как видно, человек этот, несмотря на свой отнюдь не почтенный ещё возраст, представлял из себя важную персону. Это можно было понять и по штандартам на карете, в которой он приехал, и по облачению, и наконец по его манере держаться. Предупреждая его приход, двери особняка открылись перед ним так же торопливо и услужливо. Очевидно, что он и был хозяином этой роскошной виллы.
– Добрый вечер, монсеньор! – встретивший его седой слуга замер в глубоком поклоне.
– Мальво еще здесь? – не ответив на приветствие, спросил человек в зимарре.
– Да, монсеньор. Он как всегда ждет вас в комнате канцелярии.
Человек в зимарре пересёк просторный холл, отделанный белым камнем в эллинском стиле и остановился перед дверями одной из комнат, которые уже другой слуга поспешил для него открыть.
– Где же ещё можно увидеть дорогого Мальво, как не за его столом! – шутливо проговорил человек в зимарре, входя в двери просторной комнаты, бывшей и канцелярией, и приёмной, предварявшей двери рабочего кабинета. Здесь вдоль стен, как в библиотеке, в строгом порядке были устроены и открытые полки, уставленные всевозможными книгами и сложенными свитками, и массивные шкафы с крепкими дверцами, запертыми на замки. Посреди комнаты стояли три стола со свечами и принадлежностями для письма. За одним из них сидел, ссутулясь над бумагами, человек в монашеской рясе.
16 2тагга – облачение католических священнослужителей.
При появлении хозяина он резво вскочил со своего места и замер, вытянувшись в струнку.
– Моя скромная персона всегда рада служить Вашему Высокопреосвященству!
– Знаешь, Мальво, в те редкие моменты, что тебя здесь нет, мне кажется, что не хватает какого-то предмета интерьера, вроде шкафа. Ну да не смущайся же. Какие новости ты мне сегодня приготовил?
– Получены донесения от наших агентов в Антверпене, Вормсе, Женеве и Неаполе. Все они на вашем столе в кабинете. Также перехвачено шифрованное письмо из Лиона в Аугсбург, отправленное архиепископом д’Эсте.
– Вот как? Кому письмо адресовано на этот раз?
– Якобу Леммелю. По имеющимся у нас сведениям это компаньон и доверенное лицо Антона Фуггера. Если желаете, я подготовлю справку на этого Леммеля.
– В этом нет нужды. Сей персонаж мне давно известен. Это давний противник Медичи, моего рода. Интересно, о чём же может писать наш почтенный архиепископ главному кредитору наших врагов? Где это письмо? Оно расшифровано?
– Письмо отправлено, как и положено, адресату. Но сперва было переписано и его список в ближайшие день-два будет здесь. На месте его расшифровать не удалось.
– М-да … Что-то еще?
– Почта из Зальцбурга. Лично в ваши руки. Получена сегодня.
– Что же ты до сих пор молчал?! Что за почта? Где она? У меня в кабинете?
Человека в зимарре это последнее известие, в отличие от всех прочих, взволновало мгновенно и не на шутку. Эту почту он ожидал уже не одну неделю и ожидал с нетерпением и тревогой.
– Что же ты так долго копаешься, Мальво? Передай мне их сейчас же!
Мальво неторопливо снял с пояса вязку с множеством ключей, нашел нужный и отомкнул дубовую дверцу одного из стоящих рядом шкафов.
– Прошу вас, монсеньор! Вот эти письма, – достав из шкафа пару самых обычных пакетов, Мальво протянул их хозяину.
Человек в зимарре поспешно выхватил пакеты из рук Мальво и стремительным шагом направился в свой кабинет.
– Ты мне больше сегодня не нужен. Скажи прислуге, чтобы никого ко мне не впускали, – бросил он мимоходом, скрываясь за дверями кабинета.
– Позвольте я зажгу вам свечи.
– Не нужно, еще достаточно светло. Можешь идти.
– Всегда рад служить Вашему Высокопреосвященству!
Войдя в свой кабинет, человек в зимарре закрыл за собой двери и прошёл к своему
