— Мм… К счастью для миссис Старски. Ты отлично действовала.
— Спасибо. Ты удивлен?
Люк рассмеялся.
— Ответь, Люк. Удивлен?
— Думаю, да.
Люк, закрыв глаза, прислушивался к шуму ветра и моря за окном. Почему сейчас, когда сексуальное желание удовлетворено, близость Оливии вызывает головокружение? Что, черт побери, с ним происходит? Не находя ответа, он прижался лицом к ее волосам.
— Я должен извиниться, — сказал он, — но я не могу.
— Я не хочу, чтобы ты извинялся.
— Знаю. — Он провел рукой по ее обнаженной шее. — Поэтому я и должен.
Хотя он совершенно не чувствовал себя виноватым. Чего ради он должен винить себя за то, что дал этой ведьме то, чего она хотела; за то, что его тело наконец-то освободилось от мучительного напряжения, терзавшего его все сильнее и сильнее последнее время?
Занимаясь любовью с Оливией, он как будто расставлял последние точки и наконец отпускал прошлое.
Странно. Он чувствовал себя абсолютно спокойно, чего не случалось уже довольно долгое время. Как жаль, что скоро ему придется разрушить это сладкое состояние удовлетворенности…
Внезапно оно разрушилось само, без всякой помощи с его стороны, когда Оливия, томно мурлыкая, скользнула рукой по его бедру.
— Что… что ты пытаешься сделать? — выдохнул он.
— А ты как думаешь?
Люк решил, что он просто не способен думать.
Со смешком, напоминавшим скорее тихий рык, он сомкнул руки на ее талии и приподнял, усаживая себе на колени.
— Прекрасно, — сказал он, прикасаясь к ее нежной молочно-белой груди.
Она тихонько вздохнула, потом наклонилась к нему, целуя губы, которые гостеприимно приоткрылись.
После этого было очень трудно остановиться, и когда одеяло соскользнуло на пол, они скатились следом за ним.
Уже войдя в нее, Люк услышал, как Оливия вскрикнула:
— Люк! Люк, любимый…
Ответ, который мог бы прозвучать, растворился во взрыве страсти. И их тела превратились в единое целое. Мир за стенами спальни перестал существовать, остался только вкус, запах, нежность женщины, которую Люк держал в объятиях.
Но вдруг в ее стонах удовольствия появилась иная, испуганная нотка.
— Что такое? — спросил он, пытаясь выпутать ноги из одеяла. — Оливия…
— Делайла, — вздохнула она. — Думаю, это Делайла.
— Что? — Люк зажмурился и тут же открыл глаза. Рядом с Оливией стояла большая собака. Высунув язык, она преданно облизывала ее спину.
— Чертова псина. Убирайся отсюда! — рявкнул Люк.
Оливия расхохоталась:
— Ничего страшного. Наверное, она проснулась и решила составить нам компанию.
— Мне не нужна компания.
— Даже я? — спросила Оливия.
Дьявол! Ему совсем не хотелось в этот момент огорчать ее, но, видимо, все же придется это сделать.
— Даже ты, — ответил он, вставая и протягивая руку, чтобы помочь ей подняться. — Оливия, нам было хорошо в постели — а уж на полу… Но это совсем не значит, что у нас есть шанс.
В сером свете дня ее глаза казались огромными. И несчастными. О черт, он не хотел причинить ей боль.
Увидев, что она с трудом сдерживает дрожь, Люк приобнял ее и довольно грубовато сказал:
— Ты замерзла. Делайла, уберись с одеяла.
Делайла не шевельнулась. Люк выругался, сдернул простыни с постели и закутал плечи Оливии. Она выглядела маленькой и потерянной.
Люк натянул одежду, так самозабвенно сброшенную около часа назад.
Оливия не двигалась.
Дьявол. Он подавил чувство, которое больше всего напоминало чувство вины.
— В чем дело? — спросил он резко. — Ты, конечно, понимаешь…
— Что? — перебила она неожиданно мрачно. — Что я просто развлечение на одно утро?
Он криво усмехнулся:
— Если ты хочешь так это назвать…
— Я вообще не хочу это никак называть. — Она куталась в простыни, как будто они могли укрыть и защитить ее от невыносимой боли. — Я предоставляю это тебе.
— Ну что же, — Люк глубоко вздохнул, нестерпимо желая смягчить свои слова, — ничего не изменилось, Оливия. Ты по-прежнему женщина, на которой я женился в результате обмана — и от которой ушел, когда обман раскрылся. Мне нравится спать… нет, не так. Мы ведь не спим, правда? Мне нравится заниматься с тобой любовью. Но я тебе не верю.
Оливия кивнула, и он опять почувствовал укол чего-то похожего на чувство вины. Она выглядела такой печальной, такой несчастной, такой… побежденной.
— Понимаю, — сказала она. — Мне давно следовало понять. Мы уже говорили об этом раньше.
Люк взял галстук и подошел к зеркалу. На него глянуло жесткое лицо со сжатыми в тонкую линию губами. И оно совсем не походило на лицо мужчины, только что самозабвенно занимавшегося любовью. Он буркнул себе под нос несколько крепких выражений, повязывая галстук, и увидел, что Оливия, полностью одетая, уже стоит у двери.
Как всегда, она выглядела ослепительно в красном, этакий костер страсти. Сейчас потухший.
Они вместе спустились по лестнице, не касаясь друг друга. Делайла трусила рядом, то и дело тыкаясь носом в их ноги. Как это отличалось от их пути сюда, в спальню.
К удивлению Люка, Оливия не сделала никакой попытки объясниться. Она подхватила свое пальто и спокойно сказала:
— Должно быть, ты скоро получишь бумаги для развода. Мой адвокат был в отъезде, но он сказал, что это не займет много времени.
Люк смотрел, как Оливия застегивает поводок на ошейнике собаки, невольно восхищаясь изяществом ее движений. Он думал, что она скажет что-нибудь, но Оливия молча направилась к двери.
— Ты не собираешься сказать «до свидания»? — Как это ни абсурдно, Люк чувствовал себя отвергнутым. Хотя именно он заявил, что между ними все кончено.
— До свидания, — сказала Оливия и вышла в холл.
Он все еще ждал, что она обернется, но она спокойно закрыла за собой дверь. Несколько секунд спустя он услышал звук спускающегося лифта.
Оливия ушла. Без всяких споров и ссор она спокойно ушла из его жизни.
Люк направился в кухню, подхватил с пола до блеска вылизанную Делайлой миску и с такой силой грохнул ею о стол, что она треснула ровно посередине.
По дороге на работу его остановили за превышение скорости, и потом, в течение дня, его ждали сплошные неприятности.
Когда он вечером вернулся домой, позвонила Розмари.
— Хорошо провел день? — спросила она.
— Нет. Утро было гораздо лучше.
