— Иди ко мне. — В голосе его сквозили такая нежность и страстное желание, что Энн почувствовала, как у нее напряглась спина.
— Нет, Ник. — Ей было невыносимо трудно взглянуть ему в глаза и произнести то, что нужно было сказать давным-давно. — Теперь, когда я поведала тебе все о моей матери и прошлой жизни, ты поймешь, что мой отъезд никак не связан с тобой, и…
— Отъезд? — Он переспросил тихим голосом, но Энн показалось, что слышит крик, от которого у нее все сжалось внутри. — И ты полагаешь, я дам тебе уехать?
— В данном случае у тебя нет выбора, — твердо произнесла Энн. — Я не твоя собственность.
— Нет, ты моя — вот тут. — Он положил ладонь на сердце, а гнев и разочарование, которое Ник и не пытался скрыть, превратили его глаза в две узкие щелки-амбразуры.
Он никогда еще не выглядел таким прекрасным и неотразимым, подумала Энн с жалостью к себе, но нужно было пройти и через это. Ник заслуживал лучшей подруги, чем она, ему нужна страстная и энергичная молодая жена, сильная телом и душой, которая работала бы рядом с ним, делила бы кров, создавала семью, рожала ему детей…
А ей никогда не достичь того, чего он ожидает от своей жены, и наступит день, когда обжигающие серые глаза покроются корочкой льда, сердце его остынет, и получится так, что Энн разрушит и его жизнь — как прежде разрушила свою.
— Я уезжаю, Ник. — Голова ее горделиво взметнулась вверх. — Я решила.
— А как же мать? — тихо спросил он.
— Теперь это уже не имеет значения.
— Ты приехала сюда, бросив работу, друзей, и теперь заявляешь, что это не имеет значения? — продолжал допытываться Ник. — Прошло же всего несколько недель, а ты так резко меняешь планы! Что произошло?
Ты, хотелось ей ответить, но вместо этого Энн пролепетала:
— Это была изначально глупая идея. Да, я могу испортить ей жизнь, разозлить ее, заставить раскаиваться, но больнее всего в результате будет мне самой… — Голос Энн сорвался.
— А вдруг она обрадуется, вновь обретя тебя? — мягко произнес Ник, видя, какие страдания причиняет Энн этот разговор. — Ты допускаешь такую возможность?
— Она оставила меня, когда мне было всего несколько недель отроду, и с тех пор ни разу не предприняла ни единой попытки даже справиться обо мне. Она знала, где я, и могла связаться со мной все это время… но не захотела. — Энн закрыла лицо дрожащими руками. — Таковы факты.
— И ты ненавидишь ее за это?
— Сейчас я уже не знаю, что за чувства испытываю, — ответила Энн. — Только знаю, что она где-то здесь, поблизости, и что она меня не узнает, если встретит на улице. Я приглядывалась ко всем женщинам ее возраста, всматривалась в их лица и все время ловила себя на том, что ищу то, сама не знаю что! Больше выносить это я не в силах, — шепотом закончила она.
— Если ты убежишь сейчас, то будешь убегать от своего прошлого всю оставшуюся жизнь. Ты это понимаешь? — мрачно спросил Ник. — Забудь на мгновение о нас с тобой. Даже несмотря на то что я думаю по этому поводу, ты должна остаться. Поверь мне: я знаю здешних людей и смогу тебе помочь…
— Мне не нужна твоя помощь, Ник. — Стена одиночества, окружавшая Энн с раннего детства, сейчас выросла сразу на тысячу футов. — Ты можешь думать сколько угодно, что любишь меня, но на самом деле это не так. Ты меня не знаешь. То, что ты чувствуешь…
— Не говори мне, что я чувствую, Энн. — Теперь он рассердился не на шутку. И когда девушка попыталась отступить, Ник крепко схватил ее за руку, заставив остаться на месте. — Я могу понять то, что ты не испытываешь по отношению ко мне того же, что я — по отношению к тебе. Но мне тридцать лет, черт побери, и я уже не мальчишка, чтобы не знать, чего хочет мое сердце!
— Но и я знаю, чего хочу или не хочу! — Никогда еще ее прозрачно-голубые глаза не лгали так, как в этот раз. — Ни Слоу, ни сельской жизни, ни…
— Ни меня? — закончил он мрачно, поигрывая желваками на скулах.
— Ни тебя. — Энн была вынуждена произнести это, потому что, глядя на него, испугалась, что он силой вытянет правду из нее. — Я хочу сделать карьеру в одном из крупных городов, не зря же я готовилась к экзаменам, пока болела. — Энн стремилась, чтобы ее слова звучали как можно весомее, потому что в горящих глазах Ника светилось откровенное недоверие. — Хочу свою квартиру, нарядную одежду. Не хочу, чтобы мной кто-либо повелевал — кроме меня самой… — Если и существовала картинка из разряда «ужастиков», которая могла бы произвести впечатление на Энн, то это была та самая, которую она только что нарисовала. — Хочу посмотреть мир, хочу удовольствий.
— Не верю. — Казалось, еще мгновение, и весь гнев и разочарование Ника вырвутся наружу, и тогда Энн несдобровать. — Не верю, что ты такая!
— Я же говорила тебе: ты ничего обо мне не знаешь. — Она изобразила подобие улыбки и огромным усилием заставила себя говорить легко и непринужденно: — Конечно, я всегда буду помнить с благодарностью обо всем, что ты для меня сделал. И для меня большой честью было…
— К черту благодарность!
Еще секунду он неотрывно всматривался в ее глаза, и всю эту секунду, превратившуюся для Энн в вечность, ее одолевало искушение упасть Нику на грудь и признаться, что она любит его, боготворит, и сделает для него все, что он пожелает…
— Садись в джип.
Голос Ника прозвучал сухо и без всякого выражения, глаза были полуприкрыты, а лицо холодно.
Все было кончено!
9
Остаток дня походил на бесконечный кошмар, хотя оба являли собой чудеса вежливости и терпимости. Энн и Ник успели навестить еще две большие фермы, которые, однако, не шли ни в какое сравнение с владениями Ловеллов.
Было уже начало шестого, когда они отправились домой. Солнце еще не село, но его косые лучи окрасили багрянцем камни окрестных холмов. Полуденный зной уступил место приятной прохладе.
Поверил ли он ей, когда она столь явно и недвусмысленно расписывала свои мечты о будущем? Энн беспрестанно задавала себе этот вопрос, молча сидя рядом с Ником, хмурым как никогда. Хотелось бы, чтобы ложь удалась. Ни в коем случае нельзя дать ему понять, что сердце Энн навсегда останется здесь, что она не избавится от мучительных мыслей о том, что все могло бы быть по-другому…
Ставший таким знакомым сад еще хранил дневное тепло. Ник, бесстрастный и бесконечно далекий, молча открыл ворота и пропустил вперед Энн. Одна стена ограды была покрыта бледно-желтыми чайными розами, и у девушки мелькнула мысль, что и этого пьянящего запаха она тоже, вероятно, никогда больше в жизни не ощутит…
Оставив собак во дворе, Ник направился в операционную, а Энн устало поднялась к себе. Голова раскалывалась, и она решила, что сейчас самое лучшее для нее — принять горячую ванну и вечером уже не спускаться вниз. А завтра… завтра она быстро исчезнет из этого дома, и желательно пораньше утром, когда все будут заняты. У Ника теперь целых два помощника — Джек и миссис Лафем, так что в услугах Энн он уже не нуждается…
