но я собрал волю и решимость, которая во мне еще осталась, в кулак, стиснул зубы, и решил ухватиться протянутой рукой за забор. Не вышло… Вдруг ствол подо мной дернулся сильнее обычного, уперся в кромку забора и с противным скрежетом, все ускоряясь пополз вперед.
– Мамма миа! – прошептал я, закрывая глаза и втягивая голову. Лучше ничего не видеть и не знать – так спокойнее.
Между тем сук примостился на заборе своей средней точкой (в смысле, центром тяжести) и закачался на манер качелей: вверх-вниз, туда-сюда. Я перестал дышать. Может, все еще обойдется?
Немного погодя, я осторожно приоткрыл один глаз и вновь медленно протянул руку к забору – сук возмущенно качнулся сильнее. Я замер. Выждав немного, я начал сползать с него вбок, собираясь повиснуть на заборе, но не тут-то было. Как только сук понял, что жертва ускользает, он шаркнул корой и качнулся вперед, принуждая меня прекратить бесполезные попытки избегнуть заслуженной кары. Мне бы оттолкнуть его – и будь что будет, но накативший ледяной волной страх заставил меня вцепиться в одну из веток…
Вниз мы загремели синхронно – я и сук. Треску было, наверное, на полрайона! Слава богу, вокруг – ни души. Меня бросило вперед, потом подкинуло, крутануло и больно приложило спиной к асфальтированной дорожке, вышибив из легких воздух.
Бац!
Искорки – какие все-таки они красивые! Но больно-о!..
Отпихнув от себя руками и ногами проклятый сук, я осторожно потрогал пальцами лоб – шишки пока не было, но будет обязательно. Способность дышать ко мне медленно возвращалась. Ныл зашибленный бок, но все вроде бы цело.
С неба упал квадрокоптер. Ну, конечно, как же без тебя.
– Господин Васильев, как вы? – завертелся он надо мной.
– Ты знаешь, – промямлил я, с трудом разлепляя губы и старательно делая попытку за попыткой вобрать в себя полную грудь воздуха, – это сложно объяснить так, сразу. Но я обязательно тебе все растолкую, на пальцах, – пообещал я, попутно нащупывая рукой сук.
– Вы чего? – заволновался квадрокоптер, немного поднявшись. – Чего вы?
– Иди-ка сюда, Склифосовский.
Я наконец ухватил сук и с кряхтением начал воздевать себя на ноги. Ноги все еще плохо слушались, возможно, от пережитого кошмара, и это спасло квадрокоптер. Рванув сук на себя, я перехватил его обеими руками и замахнулся, но меня повело в сторону.
– Эй, эй! – возмутился квадрокоптер, отлетая от меня еще дальше. – Что за безобразие? Я жаловаться буду! Вот она, людская благодарность…
– Благодарность? – грохнул я суком об землю и зло уставился на дрон, стараясь прикинуть, как бы лучше замахнуться, чтобы вышло наверняка.
– Одумайтесь, господин Васильев! Я же помогал вам.
– Манал я такую помощь, счетовод, чтоб тебя! Траекторию он, видишь ли, просчитал – упругость, никакой опасности! Вот я сейчас опытным путем определю твою упругую прочность. – Я повел дубиной, шурша ветками по асфальту. – Да не мельтеши ты, сбиваешь! Стой на одном месте.
– Вы не сделаете этого! Так с друзьями не поступают.
– С друзьями, – клацнул я зубами, медленно поднимая тяжеленный сук. – Вертел я таких друзей! Знаешь, друг, как мне было спокойно в дурке, пока ты не объявился со своей адаптацией?
– Но я думал…
– Ты, оказывается, умеешь думать? Стой, говорю, на месте!
– Не буду стоять! – квадрокоптер переместился несколько левее, уходя с возможной траектории движения сука – гляди-ка, верно определил! – И вам там было плохо.
– Почему это?
– А потому что вы все-таки решили сбежать.
– Это ты меня взбаламутил со своим кротом! Или енотом?
– Бобром, – поправил квадрокоптер.
– Во-во! Видишь, даже память отшибло.
– Обычный шок.
– У тебя сейчас тоже шок будет, когда я все-таки дам тебе по башке вот этой дубиной. – Я поудобнее перехватил сук поближе к его центру.
– Ну, хорошо, если вам станет легче… – сдался квадрокоптер, зависая на месте. – Только делайте это побыстрее.
– Да ты махозист! – поразился я, невольно, опуская дубину.
– Нет, это вы мазохист!
– Я?
– А то как же? Здесь сейчас будет целая толпа санитаров. Вас возьмут, поместят в бокс для буйных, пристегнут ремнями и будут методично превращать в овощ.
– Ты где таких слов нахватался?
– В больнице вашей, где же еще?! Я там торчу уже две недели. Думаете, так легко было все организовать?
– Да чего ты организовал-то? Адаптация – детский лепет какой-то! И о чем только думает ваш барсук.
– Бобер!
– Тем более! Да ты засыпался на первой же проверке. Организовал он!
Моя грудь тяжело вздымалась от возмущения. Сук в моих руках подрагивал.
– Все сказали? А теперь давайте бейте. Только знайте: после вытащить вас из психушки будет некому.
– Не больно-то и хотелось, – мстить бестолковому дрону мне совершенно расхотелось. Ну в чем он, собственно, провинился? Сборище каких-то недальновидных посредственностей решило зачем-то переманить меня в свою шарашкину контору, взяло в оборот несчастный, никому не нужный аппарат, промыло ему мозги и отправило совершать подвиги во имя… Во имя чего, собственно?
Я отбросил сук и повесил руки.
Квадрокоптер молчал. Я тоже.
– Ну? – наконец спросил дрон.
– Чего?
– Долго мы еще будем тут торчать, как три тополя на Плющихе?
– А почему не пять или два? – огрызнулся я, опять потрогав вздувающуюся шишку на лбу.
– Три. Это я знаю наверняка, – гордо ответил квадрокоптер.
– Рад за тебя. Ну, показывай, куда идти…
Глава 3
Деревня. Свежий воздух, пьянящий и благоухающий первозданными ароматами трав и навоза. Тишина, напоенная стрекотом насекомых, пением птиц и рычанием роботракторов, кроящих лемехами землю. Коты-подлизы, выпрашивающие подачку, здоровенные псины, отваживающие неистовым лаем неугодных от своих территорий. Ватаги детворы на удивление без смартфонов, спешащие на речку или затеявшие в пыли возню. В городе всего этого не сыскать днем с огнем. В городе все цивилизованные, серьезные, пропахшие гарью, вечно спешащие невесть куда и зачем. Я, честно признаться, думал, что нет больше деревень в том смысле, какими я их себе представлял. Знал, что есть некое подобие, где живут два-три человека, обслуживающие сельскохозяйственную технику, но чтобы такое столпотворение!..
Мимо меня протопало стадо коров, мыча и недовольно крутя рогами. А может, и на радостях – кто ж их, коров, разберет, в самом деле. За коровами шел мальчик лет восьми с плеткой на плече и книжкой подмышкой. Вид у него был крайне важный. Я отступил к краю дороги, вжимаясь спиной в деревянный забор. Коров я до сих пор побаивался.
Кто-то легонько толкнулся в мою ногу сквозь щель между штакетинами забора. Я обернулся. Ну, конечно же! Как же без тебя? На меня умными и довольно хитрыми глазами взирал упитанный
