взять в толк, каким образом это готовит меня к жизни с Паркинсоном и больной спиной.
Я ожидал, что терапия будет суровой, утомительной и болезненной, и так оно и оказалось. Но у меня есть поддержка. Я люблю мою семью: люблю их обеспокоенность, их заботу, их присутствие. Я благодарен и впечатлен работой докторов, медсестер и другого персонала. Я чувствую, что все они очень хотят, чтобы я скорей поправился. Но только сейчас до меня начинает доходить, что это еще и внутренняя работа. Терапия поможет, только если Я буду верить. Я всегда был уверенным в себе, оптимистичным и целеустремленным, но сейчас сомнения начинают подтачивать меня изнутри. Кто я такой, чтобы думать, что это мне по плечу, когда столько людей не справились — кто-то с болезнью Паркинсона, кто-то с послед-ствиями операции. Возможно, я один-единственный, кому пришлось столкнуться сразу и с тем и с другим. С драконом о двух головах.
Глава 12
Двигайся в этом направлении
Курс реабилитации в центре Джона Хопкинса продолжается десять дней. Признавая тяжесть этого процесса, мой физиотерапевт Эрик помогает мне трезво оценивать дальнейшую перспективу. Кое в чем мы с ним не сходимся: к моему величайшему сожалению, он настаивает, чтобы я пользовался ходунками. Я по-прежнему считаю, что пользоваться ими слишком неудобно. Они какие-то странные, неповоротливые, примитивные и в то же время загадочные. Более того, эта штука меня смущает. Ходунками пользуются старики. Большинство с ними прекрасно справляется даже в плохую погоду, потому что ходунки можно оснастить специальными колесиками, а я не могу даже пройтись по больничному коридору, не разъехавшись в планку.
Поэтому я отвергаю ходунки и пробую трость, но у меня опять ничего не выходит. Простая, даже архаичная, трость все равно требует ритма ходьбы, который кажется мне неестественным. Держа трость в правой руке, надо делать шаг левой ногой, но тут у меня сразу же подключается правая. С посторонней помощью я могу сделать восемь-десять шатких шажков и уже выбиваюсь из сил. Иногда раздражение приводит к тремору, а иногда я застываю на месте, раскачиваясь из стороны в сторону и выстукивая тростью азбуку Морзе — как плохой актер, играющий Эбенезера Скруджа в «Рождественской песне». Тренировки с Эриком были интенсивными, но они, по крайней мере, давали результаты, и он отмечал каждое мое достижение.
Помимо физиотерапии у меня по два занятия трудотерапией каждый день, поскольку мне надо восстанавливать повседневные навыки. Третий член команды Джона Хопкинса, Мелисса, специалист по умственной реабилитации, занимается оценкой остроты моего ума. Она фокусируется на элементарных когнитивных упражнениях вроде выкладывания квадратиков на игровой доске — это тест на память и время реакции. Для 56-летнего мужчины ее задания — детская игра, и я в шоке от того, что мой терапевт аплодирует каждому правильному ответу. Господи! Если это уже успех, то мне предстоит очень длинный путь.
Манхэттенский проект
В день выписки я нисколько не похож на персонажа фильма, который выскакивает из больницы в плаще и шляпе и прыгает в такси. Я же вместо этого еду в инвалидном кресле, в пуховике и спортивных штанах. Трейси арендовала минивэн, чтобы Нина отвезла нас на нем в Нью-Йорк, однако прокатная фирма пригоняет нам огромный автобус, как в аэропорту. И как Нина поведет этого монстра? Ей понадобятся права другого класса для такой громадины, сотнями литров поедающей бензин. Наш собственный минивэн, на котором Нина привезла нас в Балтимор, конечно, не «МИНИ Купер», но всем нам в него не влезть. Посовещавшись, мы решаем, что Трейси, Нина, Эмили (моя медсестра) и я все-таки погрузимся в минивэн. А Сэм, настоящий солдат, отвезет «Амтрак» обратно в Готэм.
Большую часть поездки я помалкиваю, размышляя о том, с чем еще предстоит разобраться. И все-таки настроен я оптимистично. Я еду домой — к нашей гигантской кровати, гигантской собаке, ночным рейдам к холодильнику и, конечно, времени с семьей, которая навещала меня в больнице компаниями по двое-трое. Теперь мне предстоит находиться со всеми ними вместе.
По приезде на Манхэттен Трейси с Ниной разгружают машину, а меня завозят в холл, где нас уже дожидается Эсме. Я не видел ее три недели. Она перешла в старшую школу, и домашние задания, а также прочие дела не позволяли ей приезжать в госпиталь в Мэриленде. Она не знает, как ко мне подойти, и старается быть осторожной, поэтому обнимает очень мягко. Я замечаю, что привратники, Сонни и Дэнни, установили временную рампу для инвалидного кресла на двух коротких лестничных пролетах, ведущих к лифту.
Я поворачиваюсь к Эсме и спрашиваю:
— А кто это в нашем доме ездит на инвалидной коляске?
Мгновение она молчит, а потом, встряхнув головой, отвечает:
— Хм… ты?
Моя дочь держит меня за руку, пока кресло катят к лифту. Когда его двери открываются на нашем этаже, она говорит:
— Я знаю, сюда запах не доходит, но я пеку для тебя брауни. Надо проверить, чтобы они не подгорели.
С этими словами она заходит через раздвижные двери на кухню.
Как только Эсме скрывается из виду, из гостиной выбегает Гас. Заслышав мой голос, он поворачивает голову и кидается ко мне. Увидев, что я не встаю с кресла, чтобы поздороваться с ним, он замедляет бег и настораживается. Гас кружит вокруг кресла, шумно обнюхивает его и преграждает ему путь.
Он явственно дает понять, что это устройство ему не нравится и не вызывает доверия. Уставившись на меня печальным взором, Гас тихонько поскуливает, а потом переходит на негромкий жалобный лай. Вставай, ну, вставай же. Я всегда смеюсь над людьми, которые обманывают своих собак. «Я иду в магазин, скоро вернусь…» (хотя все знают, что тебя не будет до вечера). «Нет, мы не едем к ветеринару…» (хотя мы едем именно туда). Мы все так поступаем. Но когда я тянусь к Гасу из своего кресла и говорю «со мной все в порядке», мы оба понимаем, что это ложь.
Главный коридор нашей квартиры образует букву «Т»: справа хозяйская спальня, а слева маленькая запасная, котораяза последние годы превратилась в мою берлогу. Теперь ее переоборудовали, и я с трудом ее узнаю: это настоящая больничная палата, разве что с ковром и моими книгами на полках. Ванную тоже переделали, оснастив, где необходимо, поручнями. В душе из
