пирожных, одно из которых заботливо подсунула ей старшая сестра.
– Каришка, иди купи себе еще пирожное, и коктейль возьми, мы сегодня потратим больше денежек из пенсии на вкусняшки, – предложила я старшей дочери, видя, как она посматривает в сторону витрины с десертами. – Сегодня купим еще на рынке курицу и фрукты.
– Точно, мам? – Карина с опаской переспросила меня. – А вдруг не возьмут, откажут? Помнишь, как месяц назад сначала согласились тебя взять, а потом отказали?
Я задумчиво смотрела на нее. Моя девятилетняя дочь как-то очень быстро повзрослела, став мне не только помощником в бытовых наших трудностях, но и советчиком, и другом, с которым я могла обсудить любые свалившиеся на нас проблемы и способы их решения.
– Иди, иди, покупай, все будет хорошо. Я больше переживаю, как ты справишься – тебе придется не только забирать сестру после детского садика, но и сидеть с ней, пока я не вернусь с работы.
Выслушав меня, Каришка убежала к стойке с товаром. Обратно вернулась с тремя коктейлями и пирожными и, гордо поставив на стол с видом человека, заработавшего первую зарплату, произнесла:
– Тогда праздник! Ты тоже кушай, Мусь, всем хватит. Не переживай, хочешь, я завтра суп сварю? Мы с Юляшей поедим.
– «Бедняжечку»? – сморщив нос, спросила младшая дочь, видимо, вспоминая, как ей уже повезло единожды отведать суп, приготовленный старшей сестрой.
В тот день я задержалась на очередном собеседовании, и старшая дочь «решила» проблему – высыпав суповой пакет не в воду, а в манную кашу, чтобы усилить питательные свойства приготовленного деликатеса. Вернувшись тем вечером домой, я сразу услышала рыдания младшей, яростно сопротивляющейся решимости Каришки накормить голодную сестру. Сквозь рыдания юного дегустатора, не желавшего различать все нюансы вкуса и аромата, была слышна только одна рецензия: «Бедняжечка». Неизвестно, что имела в виду Юляша – название супа или всего действа, происходящего тогда с ней, – но это блюдо мы отныне только так и называли.
– Не переживай, – бойко ответила Карина, заботливо подливая свой коктейль в стакан Юли, опять быстро выпившей свою порцию. – На этот раз я все учла, и в супе будет или вермишель, или картошка, я уже ее не раз чистила… Мы справимся, мам, не бойся, – заявила она, обращаясь ко мне. – Я маленьким ножом все режу, и плитку сразу выключаю, и дверь на кухню закрываю, когда уроки делаю.
«Какая взрослая стала Ришка за эти месяцы после смерти Андрея», – думала я, глядя на дочь, заботливо вытирающую испачкавшуюся пирожным младшую сестру, и вспоминая, как трогательно она пыталась перехватывать продуктовые сумки во время наших походов на рынки, понимая, какую боль причиняют мне послеоперационные дренажи.
***
Брянск, апрель, 1999 год
Начались мои трудовые будни на новом месте работы. «Заместитель директора кадрового агентства» – это звучало не менее гордо, чем нотариус. Совершенно новое направление, невиданный ранее в провинциальном городе бизнес, и мои работодатели, двое двоюродных братьев, основавшие агентство, были в каком-то смысле первопроходцами и знали о нем немногим более моего.
Должность моя звучала солидно, особенно если учесть, что отдел состоял из меня одной и весь предполагаемый функционал несуществующих работников отдела выполняла я сама, чем обеспечивала себе не только дополнительные обязанности, но и суммарную заработную плату за всех «мертвых душ». Конечно, половину из того, что требовалось, я постигала уже по ходу дела – бегала в библиотеку, читала всякие журналы и положения.
В мои обязанности входило ездить на предприятия и вести переговоры с их руководителями, чтобы понимать, какие вакансии у них есть. Я смотрела, что это за место, как люди там работают, а уже потом подбирала специалистов, работая с анкетами и проводя собеседования. Это было в каком-то роде мое ноу-хау. Часто я брала с собой Юлю или Карину, и они с удовольствием погружались в новый для себя мир заводов и фабрик с их непременным атрибутом – столовыми, где можно было подождать маму.
Я с головой ушла в новую профессию, запоем читая и составляя документы, продумывая новые методы и способы, как можно эффективнее закрыть ту или иную вакансию. Тогда мы еще не знали таких умных слов, как «эйчайр» и «ротация кадров», все делалось по наитию и редким информационным выкладкам из уже входившего в нашу жизнь мира интернета.
До обеда мы сидели в одном офисе с моими работодателями, трудились над газетой или справочником, потом разъезжались по своим рекрутским делам. Мои руководители закрывали глаза, если мне надо было пораньше убежать с работы или попозже прийти утром. К слову, с моими начальниками за это время установились нормальные партнерские отношения: они не ограничивали меня в моих экспериментах и поисках, а я исправно приносила им прибыль, которая росла от месяца к месяцу.
***
Брянск, июнь, 1999 год
– Поздно уже, давай я тебя провожу, сейчас стало опасно вечером ходить через парк, я видел, как ты сокращаешь путь домой…
Постепенно я стала замечать, что один из братьев задерживается со мной в офисе чуть дольше, иногда приносит мне пирожные для детей после обеденной паузы из ближайшего кафе, каждый раз поглядывая на мои, принесенные с собой, бутерброды. Я же, готовая в результате последних событий вычеркнуть человеколюбие из списка моих ожиданий, принимала эти знаки внимания за обычные проявления человечности.
Одним прекрасным утром я обнаружила характерные признаки одной из «живописных» детских болезней на младшей дочери. Юляша подхватила в детском саду известную «карнавальную» болячку. Конечно, я осталась с ней дома, отчетливо понимая, что теперь-то я точно вылечу с работы.
Мобильные телефоны мы видели только в зарубежных кинофильмах. Домашний телефон отключили сразу после смерти мужа, посчитав это роскошью для меня. Не имея возможности связаться с работодателями, чтобы объяснить свое отсутствие, я уже мысленно прощалась с полюбившейся работой, отчаянно окрашивая дочь смоченной в зеленке ватной палочкой и стараясь попасть на каждый новый прыщик ветрянки.
– Мама-а-а, – заунывно тянула, сопротивляясь, младшая дочь, – это некрасиво-о-о, я не буду Снежинкой на Новый год, это не смоется… Ой-ой, а-а-а, как ужасно-о-о, – подвывала, не ослабляя сопротивления, дочь.
– До Нового года еще далеко, – настаивала я.
Мои неточечные попадания на прыщи дочери окрасили нас, пол вокруг и часть стены в прихожей в зеленые подтеки.
– Я теперь как Сема-а-а буду, – не сдавалась дочь, увидев подаренного ей не так давно на день рождения попугая, парящего, как горный орел, по нашей однушке. Птица явно с интересом рассматривала наше преображение в зеленых человечков, издавая удивленные гортанные трели.
В дверь позвонили. Я, не выпуская из рук тюбик с зеленкой и ослабившую
