сестры с Мурадом, мать Мирзы устроила такой скандал, словно ее обманули и ограбили. Вся родня вновь перессорилась и разделилась на два лагеря: меньшая половина поддерживала сторону Сурайи и Мурада. Большая - противилась их браку, осыпая отца упреками. Но отец, как всегда, не обращал на их склоки никакого внимания.
Однажды кто-то стрелял в Мурада, когда он уходил от нас. Но, к счастью, пуля его не настигла. Все догадывались о причине покушения, поэтому не стали искать виновного и раздувать вопрос. Сам же Мурад не принял этого происшествия всерьез, его забавляли наши «внутриклановые разборки». Он был снисходителен к странностям родственников и насмехался над ними. Мурад посещал дома всех наших родственников и получал удовольствие от их своеобразных нравов. Особенно забавляло его семейство дяди Сулеймана.
- Я приехал к ним на фаэтоне. Когда сошел, увидел на балконе вашу кузину Гюльнар. Поздоровался, как и полагается. А она, вместо того, чтобы ответить на приветствие, заорала: «Чего тебе надо?» - рассказывал нам Мурад. - Я ей отвечаю: «Ничего, уважаемая. Ничего мне не нужно. Просто я хотел повидать вашу матушку, чтоб выразить ей свое почтение». А она не поняла и опять спрашивает: «Чего-чего?» Смотрит на меня с подозрением и велит подождать. А потом исчезает в доме. Я долго ждал. Подумал даже, что она забыла обо мне. Но спустя долгое время она отворила дверь и сердитым голосом позвала меня в дом. Я пошел за ней следом и попал в какую-то странную комнату. Вся семья вашего дяди Сулеймана была тут в сборе.
- Знаешь ли, меня не волнуют военные мундиры и прочие достоинства. Мы не носим френчей, но зато имеем деньги, - очень грубо заговорил ваш дядя. Затем достал из кармана кошелек и гордо ударил себя в грудь. Вот, мол каков я!
- После такого «вежливого» знакомства мне стали задавать неуместные и бессмысленные вопросы. Каждый считал свой вопрос очень глубокомысленным и гордился своей проницательностью, а дети потихоньку хихикали. Странная семейка! И еще не понимаю, почему они так громко орут, когда разговаривают. У вас что, такой обычай? - продолжал Мурад свой рассказ о знакомстве с нашей родней.
Сурайя краснела от стыда. Среди родственников Мурада были высокопоставленные сановники, послы. А ее родственники, хотя и миллионеры, но ведут себя как неотесанные невежи. Она стыдилась их.
Дядя Мурада был избран президентом одной из новых северокавказских республик, обретших независимость. В эти исторические дни он находился в Париже. Мурад тоже собирался ехать туда, к своему дяде, и эта поездка одновременно должна была стать его свадебным путешествием. Там молодожены намеревались провести чудные дни и переждать смутное время большевистского нашествия.
Многие начинали беспокоиться затяжным присутствием большевиков, хотя почти никто не сомневался, что их власть долго не протянет. Со временем тех, кто подпадал под категорию «почти», становилось все больше. Беспокойство от затяжного присутствия большевиков росло, и поползли слухи, что после завершения гражданской войны в России, Кавказ будет захвачен ими. Слухи были самые разные, но толком никто ничего не знал.
Решение Мурада о поездке в Париж ввергло Амину в уныние. Кто-то поедет в Париж, а она останется в Баку - это невозможно вынести! Амина стала убеждать отца, что и ей с Зулейхой необходимо направиться в Париж. Она придумала сразу несколько причин: во-первых, стала выражать беспокойство какой-то своей несуществующей болезнью, лечение которой возможно лишь в Париже; во-вторых, Сурайе будет одиноко на чужбине; в-третьих, Зулейха обязательно должна учиться, по ее мнению, в Парижской Академии художеств -у нее безусловный талант, и она будет гордостью милой Родины. Да к тому же у них так оскудел гардероб! Нет, ехать в Париж просто необходимо!
Отец сдался и на этот раз, как всегда. Но поставил условие: Амина возьмет с собой и маленького сына - в такое смутное время мать не должна покидать свое дитя, лучше если она будет рядом. Амина же ради этой поездки была готова принять любые условия! Что касается меня, то об этом речи не шло. В очередной раз я почувствовала себя бесполезным предметом в доме. Это было болезненно. Одиночество становилось моим роком. Может быть, у них были какие-то причины оставить меня в Баку, но таковых я не видела, и не понимала. Поэтому до сих пор считаю, что со мной тогда обошлись очень несправедливо.
Раньше всех, чудесным солнечным днем, отправились в путь Мурад и Сурайя. Окно вагона было открыто, и я видела последнюю улыбку Сурайи, улыбку, смешавшуюся с цветами в ее руках. Мы все верили, что будущее сестры будет таким же прекрасным, как эти цветы. Никто не знал, что ждет ее впереди. Наверное, и хорошо, что не знали.
Затем уехали и остальные. До последней минуты я надеялась, что они изменят свое решение и возьмут меня с собой в Париж! Зря надеялась! Никто не думал обо мне, ни упаковывая вещи, не отправляясь в путь.
В девять вечера ожидалось отправление поезда. С четверти девятого началась церемония прощания. Придумав незначительный повод, я удалилась в сторонку, чтоб не разрыдаться при всех. Я спряталась в опустевшем большом зале и прислушивалась к звукам отъезжающего экипажа.
Прижав себя к стеклу в полутемном зале, я молча прислушивалась и ждала. Внизу открылась дверь. Послышались последние напутствия. Затем дверь захлопнулась, и фаэтон отъехал от дома. Наступила тишина - итог всему .
Вот такая приключилась несправедливость. Амина и Зулейха покинули меня, оставив одну-одинешеньку. Их дорога представлялась мне в ярком свете, которому я не находила названия. Мне же пришлось остаться здесь, в безнадежной тьме. Будущее представлялось мрачным, печальным, полным бесправия и несправедливости. Именно так я себе его рисовала. А Зулейха и Амина в это время будут жить в ином мире - в Париже! Париж был для меня не просто географическим понятием. Это слово означало сказочный мир чудесных грез. Да, Амина и Зулейха буду жить там, а я. Тут слезы бурным потоком полились из моих слез. Казалось, все мое существо обратится в слезы, выльется и меня не станет. Лучше бы так! Зачем жить в этом ненавистном мире, полном грусти и бесправия? За что я несу такое наказание? Но и слезы кончаются. Измотав, они прекращаются.
Как глупа я была, думая о бессмысленности и никчемности своей будущей жизни! Многое произошло, но все имело смысл.
Через месяц умер наш дедушка Муса. Он оставил нам, четырем внучкам, огромное богатство. Оно было ощутимым, даже на фоне достояния десятков бакинских миллионеров. В тринадцать лет я
