опозоренными.
– Может, и так. Орсино обустроил себе логово глубоко в шахтах, укрепив его решётками и замками из серебра, чтобы мертвецы не могли до них дотронуться. Впрочем, сам он, конечно же, тоже не мог дотронуться до них, – Исидро шевельнул пальцем – этот жест заменял пожатие плечами, – так что, полагаю, он нанимал рабочих, чтобы те установили перегородки, а затем выпивал их досуха – заслуженно, стоит отметить, потому что они наверняка воровали серебро. Но как бы там ни было, он умолял меня вывезти его из Китая и доставить обратно к Папе – Орсино уверен, что тот защитит его от Князей. Потому что он чувствует, что им вполне по силам утащить его прямиком в Ад за все его грехи.
– Хммм, – протянул Эшер, – дай угадаю – Орсино так и не смог внятно сказать, кто в своё время обратил его самого?
Исидро едва заметно качнул головой.
– А о том, есть ли какая-то связь между яо-куэй и пекинскими вампирами?
– Как я уже сказал, я сам чуть не спятил в процессе нашей беседы. Орсино сначала подтвердил, что Князья уже давно не создают себе подобных, но управляют миром через смертных посредников. А потом вывалил на меня столь впечатляющее количество подробностей о рангах и званиях каждого Князя и их положении в загробной иерархии, что я засомневался в правдивости его слов. Тем не менее он совершенно очевидно говорил о вампирах, так как, по его словам, Князья пьют кровь и поглощают «ци» – жизненную силу – и тем самым набираются сил. Более того, днём они спят, и совершенно очевидно, что один из них и обратил самого Орсино.
«Они могут донести Князьям Ада о том, где он прячется».
Эшер встал с кресла и подошёл к окну, распахивая шторы – два куска плотной парчи с павлиньим узором, вытканные на фабриках Манчестера, – и выглянул в темноту. Ворота квартала уже закрылись, и улица Мэйдзи опустела. Луна, только-только начавшая убывать, отражалась в стоячей воде канала.
Мимо прошёл патрульный отряд посольской полиции, бронзовые пуговицы на их униформе поблёскивали, отражая свет фонарей. Дальше, в конце улицы, на фоне звёздного неба возвышалась тёмная стена Татарского города.
– Орсино сказал: «Я слышу их голоса в своей голове». Но я не знаю, кого он имел в виду – Иных или Князей. Вероятно, он и сам этого не знает.
– Помните, – медленно протянул Эшер, – как три года назад хозяин Константинополя лишился возможности обращать людей в вампиров? Плоть новообращённого изменялась, но душа – дух, – не могли соединиться с разумом господина, чтобы завершить превращение. Так что тело «птенца» деградировало, преобразившись лишь наполовину, но вирус вампиризма передавать могло…
– Вы думаете о том, что получится, если «птенец» в таком состоянии попытается обзавестись собственными «птенцами»? – Бледные брови вампира сошлись к благородной переносице. – Хороший вопрос. Честно говоря, мне и самому интересно – как и то, смогу ли я заглянуть в мысли подобных созданий так, как заглядываю в людские сны… Но если они и впрямь слуги пекинских вампиров, попытка это выяснить может дорого мне обойтись. Я бы предпочёл не привлекать их внимания как можно дольше – по крайней мере, до тех пор, пока не узнаю хоть что-нибудь об их намерениях.
Эшер вернулся обратно к камину и, сложив руки на груди, молча воззрился на своего худощавого собеседника:
– Полагаете, они захотят вас убить? Я имею в виду – пекинские вампиры.
– Полагаю, что они могут захотеть, – просто откликнулся Исидро. – Отец Орсино, например, свято уверен, что они непременно убьют его. Но, во-первых, он священник, во-вторых, как я уже сказал, сумасшедший. Так что он-то как раз действительно представляет для них угрозу, – вампир ненадолго умолк, глядя в огонь так, словно под кучей раскалённых углей и чёрного пепла прятались врата в те самые восемнадцать адских ведомств, и, если долго смотреть на пламя, можно увидеть, о чём думают их работники. – Честно говоря, – продолжил он наконец, – меня немало беспокоит тот факт, что все встреченные мной вампиры моего возраста и старше – а отца Орсино обратили в тысяча пятьсот восьмидесятом, – безумны, за одним-единственным исключением. Как будто после трёх столетий существования с нашим видом что-то происходит – и хотел бы я знать, что именно. А ещё весьма интересно, сколько лет этим Князьям Ада – и сохранили ли они здравый рассудок?..
Эшер всё ещё сидел возле камина, отрешённо глядя на то, как переливаются расплавленным золотом остывающие угли, когда в дверь гостиной громко постучали. Джеймс вздрогнул, очнувшись от ступора, и с раздражением понял, что сидит так уже не первую минуту – даже ноги успели затечь.
Черти бы побрали этого Исидро, подумал Эшер – соседнее кресло, конечно же, давно опустело, а подушки на нём снова выглядели так, словно здесь и вовсе никто не сидел.
На пороге гостиной стояла Лидия – всё ещё в том вечернем платье, в котором ездила в клуб, из оливково-зелёного атласа с оранжево-чёрной каймой, но уже успевшая снять украшения и перчатки. Из вестибюля донёсся бой часов – ровно двенадцать раз.
Оглянувшись через плечо и убедившись, что вестибюль пуст, Лидия надела очки.
– Всё в порядке?
Эшер кивнул и, взяв её за руки, коснулся их по очереди губами.
– Записка была от Исидро, – сообщил он. – А вовсе не о бедном сыне Гобарта. – Джеймс сунул руку в карман пиджака, но никакой записки там не оказалось. – Извини, я…
– С ним всё в порядке? – спросила Лидия и осеклась, а Эшер вспомнил, что Исидро сегодня выглядел явно лучше, чем вчера, а значит… значит, кто-то где-то умер.
– Выглядел он неплохо, – уклончиво ответил Джеймс. – И рассказал, что обнаружил здесь, в Пекине, ещё одного вампира – такого же испанца, как и он сам. Я тебе потом расскажу. Извини, что заставил ждать так долго.
Лидия покачала головой, а затем протянула ему другую записку.
– Я бы вовсе не стала беспокоить тебя, – сообщила она. – Но это письмо доставили час назад.
В письме говорилось:
«Эшер-сенсей, пожалуйста, загляните завтра ко мне в резиденцию в посольстве так рано, как только вам будет удобно. И приведите также Карлебаха-сенсея, если он будет любезен принять моё приглашение.
С наилучшими пожеланиями, Мизуками».
Глава одиннадцатая
– Яещё не посылал за доктором, – сообщил граф Мизуками и, подойдя к сидящему на подушке Ито, опустился на колени и по-отечески положил руку на его обнажённое плечо. Он говорил негромко, хотя молодой самурай как будто вовсе не слышал, о чём шёл разговор, так что Эшер заподозрил, что Ито попросту не владеет английским. – Вчера у него неожиданно начался жар, правда, за день до этого он жаловался, что естественный свет режет ему глаза, а лицо и тело болят.
Небольшие кирпичные домики, располагавшиеся за зданием японского
