из Сибири в Казахстан ехали строители, металлисты, монтажники, создавались новые строительные тресты и министерства. Заново создавались и заводы металлоконструкций. Шермана, возглавлявшего кафедру сварочного производства в строительном техникуме в Новокузнецке, позвали на работу в Алма-Ату, в технический отдел нового министерства. Но сначала он должен был поставить на ноги новый завод в Темиртау. Шерману срочно был нужен главный инженер.
Огромная стройка развернулась в городе-спутнике Караганды Темиртау. Работой десятков тысяч строителей, монтажников стальных конструкций, трубопроводов, электрических кабелей, нового оборудования руководил строительный монстр — трест «Казметаллургстрой», крупнейший в стране. Раз в неделю в среду в кабинете Шермана включался громкоговоритель — шло селекторное совещание с докладами руководителей: сколько уложено бетона, сколько смонтировано тонн, сколько рабочих работают на десятках отдельных объектов стройки. И сроки, сроки… Кабинет наполнялся голосами, всесоюзная ударная стройка врывалась в тишину шермановского кабинетика, шумела, ругалась, оправдывалась, врала. Ну, а как без вранья на стройке? Умение искусно провести Большое Начальство всегда высоко ценилось в строительной среде!
— Михаил Семенович, Стальконструкция до сих пор не начала монтаж бункеров на аглофабрике, — докладывает управляющему трестом диспетчер. — Пусковой объект, а Косманёв срывает график.
— И где пребывает Косманёв? — ехидно протягивает управляющий. — Косманёв, ты слышишь меня? Ты мне лично на прошлой неделе, вот я записал твои слова, обещал приступить к работам. Ты думаешь, что старый Крейчман уже ни хера не помнит?
Так я записываю, учти.
— Михал Семеныч, мне Шерман не выдал конструкции, он их только-только начал собирать, — защищается Косманёв, начальник монтажного управления. — Я всем третий день говорю, а толку нет.
— Всем говоришь, все знают, а я, как обманутый муж, узнаю последним? — ревет Крейчман. — Шерман, что ты молчишь?
— Михаил Семенович, Косманёв врет, мы бункера давно сделали, а он не забирает.
— Бурлаков, мне надоели препирательства этих Монтекки и Капулетти, разберись с ними сегодня же и доложи мне!
Диспетчер обрывает связь, а Шерман срочно вызывает к себе начальника цеха Маркина: эти проклятые бункера еще не закончены, громоздятся в цехе:
— Ты немедленно сними всех сварщиков и поставь на бункера аглофабрики, организуй работу круглосуточно, и чтобы к завтрашнему утру всё было готово, я ночью сам приеду, проверю.
— Абрам Лазаревич, не успеем к утру, только послезавтра закончим, люди устали…
— Успеешь, успеешь, — машет рукой директор. — Ты вот что — собери своих сварщиков, я через десять минут буду у тебя, будем разговаривать с народом. Клава! Найдите мне срочно Монахова, пусть подойдет в цех сборосварки.
В цехе стихает шум, останавливаются мостовые краны, сварщики в брезентовых робах и шлемах с темными окошками, похожие на марсиан, неторопливо, по-медвежьи переваливаясь на ходу, собираются на площадке перед цеховой конторкой, усаживаются прямо на пол, густо дымят «Прибоем». Это самые правильные папиросы для рабочего человека, от «Беломора» вот кашель, а «Прибой» — то что надо! Шерман подкатывает задорным колобком.
— Ну, все собрались? А что я Дины Петренко не вижу. Где она у вас? Сзади? Ну-ка, пропустите Дину вперед, давай, давай, Рыбаков, пропускай, она одна у нас женщина-сварщица, а женщин уважать нужно! Уважаете? Ну правильно, а то я Феде Петренко подскажу, он с вами всеми разберется. А Семигин где? Как там жена? Не родила еще? Сегодня утром? Мальчишку? Ну, поздравляю… Квартиру? Квартиры у нас будут обязательно, в конце года сдают наш дом, и мы там получим, пока не знаю сколько, но получим обязательно. Ты какой в очереди на жилье? Третий? Ну, я думаю, обязательно получишь. Давайте к делу. Я нечасто к вам, товарищи, обращаюсь с просьбами… — сверкает очками директор. — На стройке создалось сложное положение. Вы, наверное, знаете, что аглофабрика, для которой мы поставляем конструкции, должна быть введена в строй в этом году. Монтажникам срочно нужны вот эти бункера, мы их задержали, и теперь на нас смотрит вся стройка. Нужно поработать, не считаясь со временем, так, чтобы к утру бункера были готовы. Григорий Федорович! Оставьте все остальные дела, всех людей поставьте только на бункера, организуйте круглосуточную работу. Монахов подошел? Николай Иванович, организуйте питание во вторую и третью смену, и чтобы автобус дежурил круглосуточно. Что невозможно? Сделайте невозможное! Да, еще, соберите профком, получите у него согласие на сверхурочную работу. Есть вопросы? Ну, давайте за работу.
Шермана уважают рабочие, слово директора никогда не расходится с делом, и к полудню следующего дня, как раз к приезду трестовской комиссии, все конструкции готовы. Косманёву его соглядатаи сообщили, что на заводе полный завал с бункерами, сделают не раньше, чем через неделю, и хитрый старый лис приехал сам вместе с трестовским секретарем парткома Бурлаковым, чтобы насладиться унижением своего извечного друга-врага.
— А, кто к нам пожаловал! — радушно приветствует его Шерман. — Иван Андреевич, собственной персоной! А где же твои машины? Какие? Вывозить бункера. Идите, смотрите, все готовы давно, как я и говорил. Они у меня место занимают, а ты не вывозишь. Николай Станиславович, вы уж там по линии парткома помогите, сдерживает нас Косманёв, скоро работать будет негде!
Шермана и Косманёва связывали сложные отношения дружбы-вражды, соперничества-сотрудничества. Монтажники получают от завода конструкции, и в то же время неудачи завода нужны Косманёву, чтобы оправдать свои собственные слабости. Очередная оплеуха от Шермана больно ударила по его репутации и самолюбию, и старый лис решил взять реванш на очередном партийно-хозяйственном активе треста «Казметаллургстрой».
Партийно-хозяйственные активы собирались раз в квартал, по субботам. Огромный актовый зал треста заполнялся делегациями: первые руководители, партийные и профсоюзные секретари и актив — передовые бригадиры, бетонщики, сварщики… Новые, с иголочки, костюмы топорщатся на плечах, привыкших к рабочим робам, яркие галстуки сползают набок, воротники белоснежных рубашек натирают обветренные и продубленные солнцем шеи. Торжественная пышная буффонада затягивается до вечера, все начинают клевать носами от бесконечных трудовых рапортов. А в перерывах — не пробиться в буфете. За столиками встречаются давние знакомые, озорно и воровато оглядевшись, разбавляют скуку официоза возлияниями из принесенных с собой и заранее наполненных бутылок с лимонадными наклейками. На них шикают начальники: «Вы, мужики, только меру знайте, а то… с меня же голову снимут!»
После второго перерыва на трибуну поднимается бригадир монтажников Миша Рубин, известный на всю стройку передовой бригадир и большой любитель поговорить. На могучей груди Рубина — орден Трудового Красного Знамени, портрет Миши — на Доске Почета треста. (Через два года Рубин сменит старого лиса Косманёва, а еще через два года он уедет в Алма-Ату и возглавит республиканский монтажный трест. Вот так растут люди на Магнитке!) Рубин, как и положено, начинает с трудового рапорта, с трудовой вахты, на которую
