к такой-то матери, летят по ночам эти сраные болты?!). Ночью же коротнул электрощит в термическом цехе, вечно ломающаяся дробеметная машина в литейном, конечно, сломалась… и еще… пока я всё это выслушал в крепких выражениях от Копенкина, пока разогнал ремонтные бригады, пока дал нагоняй начальнику ремонтно-механического цеха… Мне хотелось забиться в угол, обхватить голову руками и завыть от тоски и беспомощности…
— Вот он, пришел, — сказал кому-то Гарик Краузе, когда я проходил через отдел.
— Можно? — вошел в мой кабинет незнакомый человек. — Мне поручено доставить Вас в Темиртау на завод металлоконструкций.
— Кем поручено? И зачем? — недоумевал я.
— Моим директором, а зачем — он сам скажет.
— Вы, наверное, ошиблись, не знаю я никакого вашего директора, и нечего мне там делать.
— Ну как же, — он достал из кармана бумажку. — Дипнер Эдвар Йосипович — это Вы?
— Я, только не Эдвар, а Эдуард.
Он опять заглянул в бумажку:
— А, я ошибся, правильно, Эдуард. Ну, тогда поехали. Только туда и назад, я Вас привезу обратно.
Никакой нормальный человек не пошел бы на эту дурацкую аферу или стал бы звонить в этот Темиртау, выяснять. Но после сумасшедшего утра я готов был бежать к черту на рога с этого проклятого завода.
— Петр Алексеевич! — крикнул я, и в двери показалась голова начальника бюро и моего зама Астафьева. — Петр Алексеевич, мне нужно отъехать по делам, наверное, до конца дня, я все разгоны сегодняшние сделал, сегодня директора на заводе не будет, так что, просьба, присмотрите тут.
Человек оказался водителем темно-зеленого полугрузового УАЗа, назвался Прохором, всю дорогу молчал, на мои вопросы отвечал кратко: «Узнаете сами». Машина выехала из города и покатила по шоссе к Темиртау — казахстанской Магнитке, в тридцати километрах от Караганды. Озорное, сладкое чувство школьника, сбежавшего с уроков, пришло ко мне. Светило ласковое солнце, свежий ветер задувал в окно, мне захотелось, чтобы вот так ехать и ехать, не терзаясь ничем… Я ехал и думал: «А как этот Прохор нашел меня? И, главное, как он сумел пройти через нашу строгую проходную с военизированной охраной?» На мой вопрос он только ухмыльнулся.
Машина подкатила к двухэтажному заводскому зданию, Прохор провел меня на второй этаж и, просунув голову в дверь приемной, гаркнул: «Клава, привез!» Миловидная, тоненькая, не первой молодости секретарша улыбнулась мне: «Проходите, Абрам Лазаревич ждет Вас».
В небольшом, с двумя распахнутыми окнами, кабинете за столом сидел человек и смотрел на меня добрыми близорукими глазами поверх очков. Его лицо показалось мне смутно знакомым. Где я мог его видеть? Только потом, когда тот же Прохор вез меня обратно, я вспомнил. Это из моего далекого детства, с первой страницы красочных «Сказок» Андерсена смотрел на меня добрый волшебник. Солнце из окна слева ореолом золотило редкие волосы вокруг его лысины. Человек вышел из-за стола, он оказался небольшого роста, мне по плечо, протянул руку.
— Шерман Абрам Лазаревич. Садитесь, пожалуйста. Мы (Шерман редко говорил я) предлагаем Вам должность главного инженера завода.
— Что, так сразу?
— Ну почему сразу? Пройдитесь по заводу, посмотрите, завод у нас не очень большой, но мы делаем очень нужную работу, обеспечиваем конструкциями Карметкомбинат, важнейшую стройку Союза. Я Вам дам провожатого, Вы пройдитесь по заводу, а потом зайдите ко мне, скажете свое мнение.
Завод, действительно, был небольшим и показался мне совсем не сложным. Ухали тяжелые гильотинные ножницы, кромсая металл, звонили над головой мостовые краны, перевозя тяжелые конструкции, шипело, разрезая толстые стальные листы, кислородное пламя, и яркими колючими звездами вспыхивала сварка. Всё это мне было знакомо. А романтика великой стройки? А заманчивость нового, неизведанного и самостоятельного дела? Вам, мой читатель, по большому секрету признаюсь, что по природе я авантюрист (Вы только не выдавайте меня, потому что со стороны я выгляжу вполне респектабельным человеком). Эта жилка, по всей вероятности, ведется от моего прямого предка, двести пятьдесят лет тому назад приехавшего из благословенной Германии в дикую Россию и оставшегося здесь навсегда. Из Германии — в Россию! Ну может ли такое свершиться сейчас? Слава богу, цивилизация промывает людям мозги, вымывая из них романтику и адреналин. Нас, авантюристов, как утверждают британские ученые, осталось не больше десяти процентов на всё человечество. То ли дело в добрые старые времена, времена флибустьеров, пугачевых и мушкетеров! Впрочем, я отвлекся. Признаюсь Вам в еще одной моей слабости: я не умею ломаться, набивая себе цену, тянуть время, чтобы меня уговаривали. В общем, я согласился сразу, только вот вряд ли меня отпустят на заводе, партбюро вцепится мне в горло бульдожьей хваткой. Ты член ПАРТИИ? Так вот, нам, в смысле партии, виднее, где тебе работать. Ты что говорил, когда тебя принимали? Забыл? Напомню: безоговорочно и на всю оставшуюся жизнь выполнять решения. А ослушаешься, мы тебе так биографию испортим — дворником на работу никто не возьмет. Иди, работай и не шебуршись!
— Ну, — сказал Шерман, — пусть это Вас не беспокоит. Будет решение обкома партии, никуда они не денутся.
Вот тогда у меня и мелькнула мысль, что он имеет отношение к разным волшебным делам. Так оно и случилось, меня отпустили без разговоров. Чудом было и мое вселение в новенькую однокомнатную квартиру.
Совершенно очевидно, что тут не обошлось без какой-то магии. Ведь как-то он узнал обо мне. И как он рискнул взять себе главным инженером совершенно незнакомого юнца, ничего не соображающего в металлоконструкциях? В первый день, когда я пришел на завод в новом качестве, заглянул в чертежи и с ужасом обнаружил, что я ничего не понимаю в них. Я до сих пор имел дело с разными муфтами, валами, станками, а здесь всё было совсем по-другому. Ватными ногами вечером я брел по городу и думал, как выпутываться из истории, в которую попал. Согласился стать главным инженером, а оказался полным профаном! Забрел в книжный магазин на площади и на полке увидел толстенный, в 650 страниц, широкоформатный том — вузовский курс «Металлические конструкции»: этот курс на стройфаке проходят за два года. Этот том я тут же купил и стал штудировать тайком дома, по ночам. Пригодилось мое, в бытность студентом-заочником, умение спать по четыре часа. Уже через неделю мне стало не так страшно на заводе, а через две недели я уже свободно ориентировался в той сложной науке, которая стала моей профессией на всю оставшуюся жизнь.
Это было время начального бурного развития Казахстана. Строился металлургический комбинат в Темиртау, химические заводы в Чимкенте, Джамбуле, рудники в Рудном, Усть-Каменогорске и многое другое. С Урала,
