сделай так, как я тебе сказал, Катюш… И еще телефон не вырубай ни в коем случае, я могу позвонить тебе или тебе надо будет срочно будет связаться со мной…
– Это что – эффект визионера с твоей стороны…
– Нет, я еще не стал визионером, только учусь на него…
– Нет, я еще не волшебник, только учусь на него, – рассмеялась по телефону Катя, – это я уже слышала в детской сказке про Золушку… Выходит, я Золушка, а ты юный принц из сказки?
– Выходит так, будь осторожной и начеку, Катюш… Так надо не маме и папе, так надо тебе, милая, ты же носишь под сердцем дитя… Вот и тревожусь я о тебе – о ком же мне тревожиться, как не о тебе, родная?..
– Всё будет хорошо, пап, не беспокойся…
– Дай бог, что как-то все выпрямится из скомканного безнадежного дела, как-то все понемногу успокоится – но все-таки, Катюш, будь начеку…
– Хорошо, что надо быть начеку, а не на стреме… – пошутила она напоследок и звонко рассмеялась в трубку мобильника.
– У тебя веселое настроение, прекрасно, – ответил ей в тон Николай Николаевич и подумал невесело: «Стоять на стреме, стоять на стрему означает в просторечье – находиться на страже. Не устерегла ты свою девичью честь, девонька. А я не предостерег тебя: берегись, есть опасность от «благородного» качка, опытного мастера по боевым искусствам».
Пугала Николая Николаевича вторжение этого «благородного» мастера боевых искусств в жизнь его семейства, прикосновение к самому дорогому и трепетному в нем – к дочери – беременность Кати выбивала его из привычной колеи. Он это остро ощутил, когда с надрывом в треснувшем голосе перебирал струны гитары и что-то пел, пытаясь успокоить не столько Лиду, сколько себя…
А в ту субботу Катя позвонила ему прямо их машины Геннадия:
– Он заехал за мной, и я следую твоим указаниям: сижу на заднем сидении и привязалась уже ремнем безопасности… Он – само внимание и галантность…
Николай Николаевич снова попросил дочь не вырубать телефон, держать включенным на коленях во время всей поездки.
– Понимаешь, так надо для моего внутреннего спокойствия, Катюш, – сказал он голосом человека, словно извиняющегося за что-то, а за что, и сам не знал, только смутно догадывался, копаясь в своих предощущениях. – Извини старого менестреля, настроившегося только на одну твою душевную волну…
Шум мотора был практически неслышным. Какие-то звуки большого города. Потом Гена включил радио. Одна джазовая мелодия быстро кончилась. И вдруг откуда-то возник голос Мальвины по радиостанции – с исполнением ангельским голосом одного из его коронных хитов…
Только он хотел сказать, нет, крикнуть в мобильник Кате, чтобы он попросила Геннадия вырубить радио, как он услышал резкий визг тормозов и металлический скрежет от удара одной машины о другую машину.
– Подрезал, гаденыш… – это был голос Гены, который расслышал Николая Николаевич.
Очевидно, мобильник Кати соскочил с ее коленей и упал глухо на пол, стукнувшись об обивку салона. Молчание. А потом стук кулаками в стекло и ногами по корпусу машины. Мужские наглые голоса:
– Вылезай, сука, на разбор…
– Наезд, аварию учинил, и не вылезает пидор…
– Отвечать надо, платить за ущерб, сволота…
И тут Николай Николаевич явственно слышит по мобильнику Кати хорошо знакомый, взволнованный голос Геннадия:
– Это подстава, Кать… Я тебе передаю мой смартфон для твоего отца, там много чего интересного для него… – После некоторого молчания. – Придется, Кать, разбираться, ничего не попишешь. Как я выйду, заблокируй двери и окна… Ключ у меня, не волнуйся… Разберусь и поедем к твоим… – Сдавленным голосом. – Не поминай лихом… А телефон для отца храни, как зеницу ока…
Через какой-то срок крик Кати в мобильник:
– Пап, они дерутся… Их много с ножами и битами, а он один…
– Дочка, скажи, где ты находишься? И тут же звони по экстренному номеру в полицию! – Николай Николаевич среагировал мгновенно, услышав местоположение аварии, драки. – Звони в полицию незамедлительно. Я подъеду через… Звони… И не выходи из машины…
– Пап, они дерутся насмерть… Бьются не на живот, а на смерть, мне страшно… Он уже кого-то убил… и его убьют…
– Возьми себя в руки, соберись… Звони в полицию… и я туда звонить буду… еду к тебе… жди…
Он сделал заявление в полицию, об аварии и драке в указанном Катей месте… Забежал к приятелю-здоровяку из соседней квартиры, коллеге из их подразделения ЗАО, крикнул:
– Выручай, старик, надо вмешаться… Дочь в опасности… Возьми с собой газовый пистолет, на всякий случай…
Тот откликнулся мгновенно:
– Надо, так надо, вмешаемся…
Лида тоже выскочила к лифту, металась по лестничной клетке, требовала взять ее с собой на разбор с аварией, в который угодили Геннадий и Катя.
– Ты никуда не поедешь… Нечего, не женское это дело – мужиков разнимать в разборе аварийном… Будь на месте… Я тебе буду звонить…
Они с соседом приехали одновременно с полицейской машиной, пугающей редких застывших прохожих проблесковым маячком. Тут же подъехали еще две аналогичные с маячками полицейские машины. Оттуда выскакивали полицейские, устанавливая оцепление поля боя, побоища с многими окровавленными телами.
Наверное, Гена был, действительно, сильным бойцом в рукопашной схватке, если положил на лёд и снег много вооруженного ножами и битами народа. Когда он понял, что его ввязали в бой не на жизнь, а на смерть, нарочно подставив, инсценировав подрезку его авто, аварию, он уже не стеснялся в средствах. Все же он бился голыми кулаками и ногами в ботинках, а против него были заточены ушлые людишки с ножами, битами, травматическими пистолетами… А теперь он лежал бездыханный окровавленный, без каких-либо признаков жизни… Но на тот свет за собой он утащил с собой, грешным, троих крупных мужиков, таких же бездыханных, скрюченных, в разнообразных позах, в каких их застала смерть…
Катя, стуча зубами, в еле сдерживаемом истерическом состоянии, выйдя из авто, давала жуткие показания в машине полиции:
– Одна машина бандитов укатила… Две остались, потому что он всех из этих машин вырубил, изуродовал голыми кулакам… А потом его сбили с ног… Стали бить ногами и руками… А потом нарочно били головой о мостовую, словно торопились его добить до приезда полиции… Он уже не сопротивлялся…
– Он сам троих убил, – сказал один молодой полицейский, – вот и получил ответку…
– Он не виноват, – заплакала Катя, – нас подрезали и потребовали разбора. Он хотел дать им деньги, и тогда подъехали другие две машины… И стали его избивать. – Вдруг она побледнела и выкрикнула. – Папа, мне не хорошо, дурно, худо… – И схватилась за живот. – У меня уже вторые схватки после
