петь:
"У неё в голове не метель, а зима с ураганами
А в вишнёвых губах её прячутся глупости тысячи
И она для него невозможная, чудная, странная
Но никак её образ в сознании своём он не выключит."*
Это был эксперимент. На следующих словах она посмотрела на Чижова, надеясь уловить его реакцию на содержание строк:
"И порою ночами уставший, измученный мыслями
Он до боли в глазах изучает её фотографии
А она излагает себя и эмоции письменно
Молча гладит бельё и воюет с замызганным кафелем…"
Он сидел сложив руки на груди и той рукой, что сверху держал телефон. На Катю он посмотрел разве что мельком, его глаза скорее были направлены на экран мобильника, а рот занят жевачкой. После первого куплета на его лице появилась лёгкая косая ухмылка. Похоже, он понял, для кого и для чего она пела. Катя продолжила с припевом и следующим куплетом. Слова лились автоматически, Катя даже не сильно думала о тексте песни. У неё на уме крутилась совсем другая мысль как набросок для её следующей записи в дневнике:
"Почему переглядываясь с ним, мы понимаем друг друга без слов?.."
"Он наивно считает, что сможет со всем этим справиться
Что она как и многие вспыхнет и скоро забудется
А она всё твердит себе, что далеко не красавица
По ночам гонит мысли о нём по пустым тихим улицам."
"А как только дело доходит до разговоров, наши мнения с ним всегда расходятся?… Вот ведь сейчас он меня слышит и понимает? Или мне это только кажется?.."
Во время песни Катя старалась по большей части смотреть в зал, но на последних строках переборов волнение, она вновь посмотрела на Чижова. Он, оторвав, наконец, взгляд от телефона, смотрел теперь на неё, исподлобья, удивлённо приподняв брови и продолжая улыбаться на одну сторону.
"И встречая её, он старается держит дистанцию
Убеждает себя в несерьёзности всей ситуации
А она едет с ним до ненужной ей в принципе станции
Чтобы только ему пару лишних минут улыбаться."
На последней строке Катя расплылась в улыбке и… покраснела. И пусть весь зал думал, что покраснела она переволновавшись от выступления, главное — что, как ей показалось, он её понял. Он ей улыбался в ответ, своей открытой так ею любимой улыбкой. Это был снова тот Чижов, который ей нравился, которого она понимала и не боялась. И в которого она, возможно, влюбилась бы, не будь того второго непонятного ей и такого чужого его двойника…
Пока Катя под апплодисменты ставила гитару на стойку за рояль и возвращалась на своё место, Чижова и след простыл. Катя немного расстроилась, хотя уже давно привыкла к его спонтанным появлениям и исчезновениям.
После концерта, когда школьники бурным потоком хлынули вниз по лестнице к гардеробу и выходу, Катя направилась вверх по ступенькам к своему кабинету на третьем этаже, чтобы оставить там гитару, забрать свой плащ и тоже отправиться домой. На сегодня занятия у всей школы были отменены. Лестница была залита солнцем и отчётливая Катина тень сопровождала каждый её шаг. Из школьного фойе снизу доносились визги младшеклассников, удары тяжёлой входной двери и порывы свежего воздуха с улицы. Катя шла опустив глаза от слепящего солнца и автоматически пересчитывая ступени думала, не перегнула ли она палку с выбором песни.
Тут на ступеньки перед ней внезапно упала чья-то тень. Вздрогнув от неожиданности Катя щурясь подняла глаза и увидела в лучах солнца знакомый силует с подсвеченными солнцем и оттого горящими красным светом ушами. Это был Чижов. Он спускался ей навстречу с перекинутой через голову сумкой, видимо, из спортзала с пятого этажа, и вытянул в её сторону правую руку с открытой ладонью, как бы намереваясь дать ей "пять". Против солнца Катя не могла разглядеть его лицо и немного в замешательстве от его пацанских жестов протянула-таки ему свою ладошку. Чижов, вопреки её ожиданиям, не хлопнул своей ладонью о её, а поравнявшись и взяв её руку в свой горячий кулак сжал её кисть, одновременно приобняв Катю второй рукой и коснувшись её плеча своим. Так, как обычно парни здороваются между собой.
— А ты смелая, удивила, — произнёс он отведя голову назад и посмотрев ей в глаза. Катя замерла. Это было не только впервые, что он взял её за руку и приобнял — она впервые так близко видела его лицо, его глаза со смеющимися морщинками по бокам, его немного сухие губы, шрам на подбородке… От него пахло каким-то мужским одеколоном, незнакомым, но вполне приятным…
Опомнившись, Катя высвободила руку из его кулака и отступила назад к перилам. Не хватало, чтобы их увидел кто-нибудь вот так вместе на лестнице. Чижов ухмыльнулся и пошёл дальше вниз по ступенькам.
Катя, проводив его взглядом, ещё несколько минут стояла опершись спиной о перила, левой рукой переминая кисть правой, которая только что оказалась крепко сжатой ладонью Чижова. Его рука показалась ей такой большой, такой сильной… Да и дело было даже не в руке! Катю трясло как школьницу, сердце бешено колотилось. Она боялась Чижова, боялась… что влюбилась в него.
Вечером в дневнике появились следующие строчки:
"Это было то чувство, когда мимо проходит ураган. И остаешься стоять как под опиумом, как будто тебя шарахнуло током или ты потеряла сознание: конечностями не пошевельнуть, сердце бешено бъётся, но во всём теле небывалое спокойствие и слабость… Неужели это снова она, так давно забытая влюблённость?.. И неужели этот кто-то, кто смог её во мне пробудить — это Ч…"
Она, в шоке от допущенной мысли, не дописав его имени, бросила ручку и закрыла тетрадь.
— Нееееет, бред! Быть не может, чтобы я…
Она схватилась за голову, опустив её на стол перед собой, пропуская при этом пряди распущенных волос между пальцами. Её волновало теперь лишь одно:
Как теперь показаться ему на глаза? Как вести
