поклялся отомстить отцу за то, что он не выполнил своего обещания.
Поступив в Академию, я нашел новых друзей и отдалился от семьи настолько, насколько это вообще возможно для наследного принца до того самого момента, как меня не прокляли.
Глава пятнадцатая
Знакомство с Родеригом Тердльштатским
Корделия
Беспокойство закралось в душу тогда, когда я не обнаружила в замке Горация, но своего апогея оно достигло в тот самый момент, когда Сэв принес мне в комнату ужин и молчаливо собрался откланяться.
Вскочив на ноги и оправив складки домашнего платья, купленного для меня Оливией и присланного в резиденцию, я уверенно сократила расстояние между мной и Сэвом. Книга, которую я читала, упала с колен и так и осталась раскрытой лежать на полу.
— Где он? — не стала я уточнять имени кронпринца, а слуга лишь низко опустил голову, демонстрируя мне плешивый затылок. Засаленная мантия неопределенного цвета висела на старике, как на высохшем манекене, и я невольно пожалела беднягу.
«Это время сделало его настолько немощным или постоянное пребывание в обществе проклятого кронпринца?» — подумалось мне.
— Сэв, я прошу вас поделиться со мной хотя бы той информацией, куда ушел Гораций?
В ответ снова отрицательное покачивание головой.
— С кем? — не отставала я от слуги.
— С Вениамином ас Сольдом, — дребезжащим голосом ответил Сэв, низко кланяясь и стараясь быстрее ретироваться.
— Подожди, — ухватила я старика за рукав мантии. — Позволь мне поговорить с королем.
Сэв ошарашено выкатил тусклые глаза и посмотрел на меня, как на умалишенную.
— Родериг Тердльштатский не встает с постели многие недели подряд. О его состоянии заботится темный колдун — лекарь, который проживает в Дарленде и наведывается в резиденцию каждый день, и он не велел беспокоить его Темнейшество.
Я оглянулась себе за спину, чтобы бросить тоскливый взгляд на шикарные апартаменты, на массивную мебель и парчовый балдахин с кистями, на прикроватный столик, и на красиво сервированный поднос с остывающим ужином. В голове набатом звучала предостерегающая мысль, что мне следует остаться в своей комнате, разжечь камин и насладиться вкусно приготовленной едой, но тревога за Горация не отступала. Его отец — Родериг Тердльштатский — единственная связующая нить между событиями прошлого и настоящего. Если я хочу по-настоящему помочь кронпринцу и себе, то обязана выяснить все, что касается проклятия Горация.
— Веди, — приказала я Сэву, всем своим видом показывая, что не отступлюсь, и слуга покорно кивнул, а его морщинистое лицо выразило единственную эмоцию, знакомую самому старику до самой последней складочки возле губ — скорбную покорность.
По лестнице мы поднимались в напряженной тишине, и только скрип половиц и шуршание подола моей юбки по неприкрытым доскам пола разбавляли гнетущее молчание со стороны Сэва. Я бы расспросила его, не будь он так предан Горацию или не обладай настолько жалостливой внешностью. Казалось, надави на слугу, и он рассыплется и осядет серым пеплом на пол.
— Пришли, — остановился старик возле высоких двустворчатых дверей, ведущих в северное крыло резиденции. — Напомню, что вам не следует заходить туда. — Не удержался Сэв от предупреждения, сказанного дрожащим скрипучим голосом. Голова старика снова мелко подрагивала, а рукава мантии ходили ходуном, и я подумала, что Сэв так сильно опечален болезнью короля, что не справляется с горем и не может скрыть своих чувств. Только много позднее я поняла, что старик просто боится. Не испугаться вида Родерига Тердльштатского, его безумного горящего взгляда, его звериного оскала и хищных черт осунувшегося лица мог бы только слепой и глухой, и после я раскаивалась, что не прислушалась к совету слуги.
Длинный и абсолютно пустой коридор петлял и минул галерею, но дверь в конце него казалась бесконечно удаленной и спрятанной в самом темном углу северного крыла. Сэв не стал меня провожать, отговорившись тем, что еще не ужинал.
— Заблудиться там практически невозможно, — буркнул он на прощание и повернулся ко мне сгорбленной узкой спиной, — следуй по коридору до черной двери, никуда не сворачивая.
Так я и сделала, замерев перед резной дверью абсолютно черного цвета, сквозь который невозможно было отгадать текстуру полотна. Я приложила ладонь к гладкой прохладной поверхности, скользя вверх к странным резным надписям, описывающим окружность и спускающимся витиеватыми иероглифами вниз. Эта письменность не поддалась переводу, как я ни старалась вчитываться в непонятные закорючки. Вениамин ас Сольд предупреждал, что артефакт предоставляет иномирцам лишь минимальный набор самого необходимого — знание языка, письменности и умение применять все это на практике, но эти иероглифы не входили в этот список.
— Позволите? — спросила я чуть громче, чем обычно, намеренно постучавшись в дверь. — Я войду? — спросила я у черного полотна, ощущая себя неловко из-за непонятного страха, вдруг сковавшего движения.
Я одна в северном крыле, куда даже слуги заходят редко. Да и слуг в резиденции можно по пальцам пересчитать. Если здесь водятся привидения, то им пора выползать в коридор и произносить свое коронное «бууу», потому что именно сейчас я на грани и готова сорваться на бег, стоит чему-то или кому-то меня к этому подтолкнуть.
К сожалению, коридор оставался абсолютно пустым, и ничего не потревожило мое воспаленное и подогретое постоянной боязнью воображение.
Я надавила на костяную ручку двери и вошла в темное помещение, прищурив глаза, чтобы ненароком не задеть мебель или не наткнуться на поднос, который может с громким звоном опрокинуться на пол.
— Кхм, простите, — прошептала я чуть слышно, давая глазам привыкнуть к плохому освещению. Оба светила сейчас как раз закатились за вершины Северных гор, и сквозь плотно прикрытые портьеры не просачивался ни единый лучик света. В комнате резко пахло лекарственными травами, отчего в горле неприятно запершило, а большая кровать располагалась прямо по центру помещения, перекрывая мне обзор на полку с книгами и артефактами. За кроватью на стеллаже явно что-то жужжало, попискивало и жило своей отдельной магической жизнью, но сейчас я даже думать не хотела, что именно это может быть.
— Его Темнейшество Родериг Тердльштатский, позвольте представиться… — начала я робко, прочищая горло и переминаясь с ноги на ногу.
«А вдруг именно сейчас он спит и не желает вообще никого видеть? Вдруг так слаб, что ему трудно говорить?»
От изголовья кровати послышалось частое хриплое дыхание, и я приблизилась, желая помочь больному человеку напиться. Не может же он просто так хрипеть, словно сорвал горло от долгих криков.
Приблизившись к кровати, я едва-едва разглядела очертания немощного тела под покрывалом и ночной чепец, скрывающий восковой лоб, как мое запястье обхватили горячие тонкие пальцы, в которых силы хватило
