этом идиоте»[303]. Он требует от Бен-Гуриона выпустить людей из заключения. Многие бойцы Эцеля и будут выпущены на протяжении нескольких недель, кроме членов высшего командования — Яакова Меридора, Элияѓу Ланкина и Ѓилеля Кука. Они тоже оказались на свободе к концу августа — после того, как началась общественная кампания за их освобождение, причем особые усилия прилагали еврейские организации США — главным образом организация Ѓилеля Кука «Американская лига за свободную Палестину»[304].
Однако Бен-Гурион еще не сказал своего последнего слова. Двадцать четвертого июня отряд Пальмаха ворвался в штаб-квартиру Эцеля, и это было лишь частью масштабного рейда по поиску компрометирующих материалов, которые должны были бы подтвердить обвинение в измене. Артур Кёстлер, журналист и писатель, встречавшийся с Менахемом Бегином еще во времена, когда тот скрывался под именем рабби Сассовера, написал в своем дневнике, что «люди Пальмаха разломали мебель и изорвали документы. Следуя приказу Бегина не открывать огонь ни при каких обстоятельствах, бойцы Эцеля стояли с побелевшими лицами и молча наблюдали за происходящим»[305].
Двадцать третьего июня, на следующий день после гибели «Альталены», Временный государственный совет собрался в здании Еврейского национального фонда в Тель-Авиве[306]. Основными темами обсуждения были «Альталена» и «непокорный» лидер Эцеля Менахем Бегин — которого, что неудивительно, не пригласили на заседание. Бен-Гурион вкратце суммировал историю с «Альталеной», при этом он солгал, сказав, что узнал о корабле лишь за день до его прибытия, в субботу, 19 июня (на деле он знал обо всем тремя днями раньше, 16 июня). Он сказал, что ему сообщили, что у Эцеля имеется судно с оружием, и они нуждаются в помощи при его разгрузке. Правительство потребовало от Эцеля предоставить ему этот груз, но Эцель отказался. Не существовало и договора о том, что Эцелю будет представлено оружие для боев в Иерусалиме. Бен-Гурион ничего не сказал ни о соглашении разделить оружие между двумя группами, ни о том, что в этом соглашении не было указано, может ли Эцель воспользоваться оружием для защиты Иерусалима.
По словам Бен-Гуриона, дело «Альталены» было «попыткой мятежа», а члены Эцеля — заговорщиками. Он изложил, каким образом Эцель нарушил условия соглашения относительно Армии обороны Израиля и условий прекращения огня:
В нарушение законов Государства Израиль и данных им гарантий, Эцель организовал доставку в страну судна с оружием. Даже если бы речь не шла о перемирии, предложенном ООН, все равно это очень серьезная проблема, поскольку ни одна страна не может согласиться на импорт оружия (пусть даже и в небольших количествах), организованный частными лицами или организациями без разрешения правительства.
Он описал поведение Эцеля как «значительно более опасное, поскольку оно ставит под угрозу интересы государства и создает атмосферу гражданской войны». К тому же Бен-Гурион дважды напомнил, что он собирал чрезвычайное заседание кабинета для того, чтобы получить предварительное разрешение на действия военного характера — иными словами, он действовал не в одиночку. «Ясно, что мой долг — обеспечить безопасность государства и соблюдение закона, — заявил он, — и я знал, что сделать это можно было только силой. Тем не менее я поставил этот вопрос перед всем кабинетом… и было решено, что существует необходимость в принятии силового решения». По мере продолжения выступления его язык становился все более жестким: «С сожалением должен сказать, что некоторые бойцы Эцеля оставили свои боевые части и направились в Кфар-Виткин для участия в антиправительственном мятеже. Впрочем, этот мятеж был быстро подавлен, и бойцы Эцеля сдались, сдали оружие и боевую технику и обещали выполнять правительственные распоряжения. Александрони, наш командир на Центральном фронте, действовал разумно и эффективно, выполняя задачи, поставленные перед ним правительством, с максимальной результативностью и при минимальных потерях… Мятеж, поднятый солдатами и гражданскими лицами в Кфар-Виткине, подавлен…Данный инцидент, по-видимому, исчерпан, однако опасность мятежа еще существует, несмотря на то, что армия достаточно сильна, чтобы справиться с любым вооруженным выступлением… Зло необходимо искоренить всеми средствами, не только военной силой… Мятежники получают поддержку из различных источников, и помощь им оказывают по различным причинам…» Бен-Гурион особо подчеркивал то обстоятельство, что Израиль не может вести войну на два фронта, и обрушился на Эцель за опасные действия, недопустимые в разгар войны с арабами. Он даже назвал Эцель «вооруженной бандой» и «воплощением зла».
Дерзость вооруженных банд, действующих сейчас в стране, ставит под угрозу не просто само существование государства, но нечто еще более важное — способность евреев этой страны защищать себя во имя собственного будущего и их будущего как нации. Эта опасность не минует, пока граждане нашей страны и евреи, живущие во всем мире, не осознают трагических последствий предоставляемой им моральной и военной поддержки — а ведь это делают многие сионистские организации… Когда же члены организаций, расходящихся с нами во взглядах, вступят в Армию обороны Израиля, им будет предоставлено такое же вооружение, как и всем прочим военнослужащим… Впрочем, не следует полагаться только на армию. Вся нация должна способствовать искоренению зла, таящегося в нашей среде.
Бен-Гурион всячески оправдывал действия правительства против корабля:
Прояви правительство излишнюю сдержанность и не прими необходимые меры, это грозило бы разрушением всего достигнутого нами в ходе войны, а то и самого государства… Да будет благословенно то орудие, из которого был открыт огонь по кораблю. Очевидно, что предпочтительнее было бы полностью избежать применения силы и не наносить кораблю урон. Однако, в свете сложившейся ситуации, потопить корабль стало лучшим из возможных решений.
Бен-Гурион сказал при этом, что орудие, из которого стреляли по «Альталене», настолько священно, что его следовало бы «поставить рядом с Храмом, если тот будет отстроен»[307].
Четыре года спустя Бегин написал книгу «Восстание» — главным образом, для того, чтобы опровергнуть обвинения в «терроризме», звучавшие в его адрес и в адрес Эцеля. Он осознавал, что необходимо объяснить еврейскому миру, почему восстание было и необходимым, и оправданным. Рассматривая ситуацию с «Альталеной», Бегин утверждал, что Бен-Гурион манипулировал происходящим, чтобы получить возможность сокрушить Эцель; премьер-министр, утверждал Бегин, сам хотел разжечь гражданскую войну, чтобы потом подавить ее. Бегин, несомненно, говорил правду — но в том виде, в каком он ее видел. Недоверие этих двоих людей друг к другу было столь велико, что любое возможное недопонимание не могло не выйти за пределы разумного — что и случилось. Действительно ли Бен-Гурион полагал, что инцидент с «Альталеной» представлял собой заговор, задуманный Бегином, или он просто считал, что существовала возможность заговора и что
