как бывает!
Вчера я обедала в элитном ресторане Москвы, а завтракаю в СИЗО. Не знаю сколько еще выдержит моя нервная система, но я была на грани.
Доев кашу на воде и запив ее чаем, где вместо заварки был жженый сахар я потерла виски. Начинала болеть голова. И от этого было еще тошнее.
Но я не была в одиночестве долго. Дверь открылась:
— На выход, лицом к стене, — надзиратель стоял в дверях.
Встав из-за стола я вышла в коридор и уткнулась носом в белую стену. Запястья снова сковали наручниками.
— Куда меня ведут?
— Шагай, давай, к следователю!
Вот оно что! Все таки не приснилось. Меня реально хотели запугать. Но я то знала, что без адвоката следователь не имеет права меня допрашивать, а значит Городецкий уже ждет меня.
Когда меня завели в комнату для допросов я удивилась, увидев там только следователя.
— Добрый день, Вероника Николаевна, присаживайтесь, — надзиратель подвел меня к стулу и снял наручники.
— Здравствуйте, где мой адвокат? — голосом лишенным каких-либо красок спросила я.
Следователь не был прост, а я годами жила в обществе полностью построенном на манипуляциях.
Жизнь в гетто наложила свой отпечаток на мою личность. Ты можешь быть милой и очаровательной овечкой, но нужно уметь выпускать зубы.
Хоть я была девочкой, но я умела драться с особым остервенением, полностью выключая эмоции, как по щелчку. И мне это пару раз спасало жизнь.
— Он едет, пробки знаете ли, — следователь устало потерев глаза открыл папку с моим делом, — я пока решил побеседовать с вами тет-а-тет, вы же не против?
— Против, — спокойно сказала я, — я не буду говорить без адвоката!
Ну что товарищ следователь я выплакала вчера годовой запас слез, сейчас вы можете получить от меня только спокойное презрение. Вот только была бы я такая спокойная зная, что за моей спиной не стоит Михаил?
— Ну зачем вы упираетесь, поверьте нам лучше дружить. Улики против вас существенные, скорее всего вас посадят, зачем вы усложняете себе жизнь. Сами посудите шесть лет или к примеру четыре за сотрудничество, м?
— Сами посудите нужно ли было вам мое чистосердечное если бы улики были существенные, м? — передразнила я тон следователя.
— Дерзкая, ну-ну, посмотрю как спесь с тебя собьют, — ядовито прошипел он.
— Что? Еще кого-нибудь попросите меня припугнуть?
Мужчина вдруг резко схватил меня за ткань платья на груди, что та даже захрустела. С головой выдавая себя. Эх товарищ следователь, в манипуляции вам меня не обыграть!
— Что здесь происходит?!
Раздался громогласный голос Сергея Юрьевича, за спиной следователя.
Следователь отпустил мое платье, а я улыбнулась одним уголком рта.
— Знаете это уже слишком? Я не знаю кто и главное зачем добился помещения моей подзащитной в СИЗО, тем более по подобному делу, но это уже перебор, я буду ходатайствовать о снятии с вас этого дела, — адвокат говорил так рьяно и эмоционально. — Вот!
Со звонким шлепком он положил на стол судебное решение.
— Я отменил решение районного судьи, Вероника Николаевна будет немедленно отпущена под залог. Залог кстати уже внесли!
Лицо следователя в этот момент стало восковым. Он медленно взял листок со стола и бегло прочитал, бубня себе под нос.
— Что ж! Тогда не смею задерживать, — зло бросил следователь, а адвокат с лицом победителя принялся убирать документ. — Я вот одно не пойму, как вам удалось такое провернуть? Суды вышестоящей инстанции не будут торопиться рассматривая такое дело. Кто же вы такая Вероника Царева? А главное кто ваш защитник?
Я уже было хотела ответить, но адвокат потянув меня за плечо ответил первый:
— Мы уходим.
Забрав свои вещи мы вышли на улицу.
— Вероника Николаевна, как вы?
И хоть он был на моей стороне я не торопилась делиться тем, что произошло со мной ночью.
— Как после ночи в СИЗО, — поежившись от внезапно налетевшего ветерка я поковыляла к машине.
— То, что вас отпустили настоящее чудо. Следователь был прав. Такие дела не рассматривают по щелчку. Михаил Александрович приложил все свои связи.
Я улыбнулась. Теплое приятное чувство снова зашевелилось во мне.
— Правда не обошлось без оговорок. Вас отпустили под залог, но формально вы под особым надзором. Так что лучше не покидать квартиру, по крайней мере без особой необходимости.
Но когда мы заехали в мой старый двор я спросила:
— А почему мы тут?
— А где вам нужно быть? Вы здесь прописаны, вас будут проверять сотрудники федеральной судебной системы по вашей прописке.
Тревога пронеслась по венам. Значит вот как? Я одна буду жить тут?
— А мои вещи?
— Михаил сказал, что привезет их ближе к вечеру, сам лично, — адвокат помог мне выйти и поднялся со мной до квартиры.
— Спасибо вам Сергей Юрьевич, — я открыла дверь и зашла внутрь.
— Это моя работа, до связи, — адвокат откланялся и ушел.
А я заперев дверь тяжело вздохнула. Моя квартира встретила знакомым с детства запахом. Только пожив в другом месте начинаешь снова его ощущать.
Меня не было тут две недели, но словно что-то изменилось. Или изменилось во мне? Может я повзрослела? Ведь годы не в полной мере определяют наше взросление, гораздо сильнее прожитые обстоятельства. Встречи с людьми.
Каждый человек меняет нас. Или мы сами меняемся под него.
Вероника
Находясь рядом с сильным, волевым мужчиной я поверила, что тоже могу быть сильной. По-настоящему сильной.
Устало вздохнув я села на банкетку. Коридор в нашей с мамой квартире был длинный и узкий, сидя вот так можно было разглядеть каждый выцветший вензель на обоях, каждый неровный шов.
До определенного момента я даже и представить не могла сколько сил тратит моя мама, чтобы поддерживать нашу квартиру в чистом и вполне сносном виде. У многих моих соседей уже прошла точка не возврата, когда руки опустились и вся жизнь катилась в пучину безысходности. От которой хочется лезть на стенку. Мы держались как могли.
Эта квартира долгое время была для меня оплотом спокойствия от бед этого мира. И живя в этой атмосфере я и ее замечала как плохо мы живем.
Пожив неделю в шикарных апартаментах Михаила и вернувшись в свой быт, я вдруг поняла, как все у нас убого. От бессилия сложившихся обстоятельств я скрипнула зубами. Если бы не этот уклад жизни можно было пойти работать, да хоть полы мыть, но иметь деньги. Я бы не гнушалась никакой работы лишь бы выбраться из этой ямы. Но у девушек нашего общества был только один путь — замужество!
Подсознание не повинуясь доводам рассудка уже нарисовало
