вы себе ни думали — уже поздно. Время назад не воротишь. Я прошу вас не мучить меня больше и раз и навсегда прекратить эти разговоры. Не хватало еще, чтобы нас услышала сестра. В этом доме и без нее есть кому страдать. Так что всего хорошего! Ах да — когда в следующий раз влюбитесь, не будьте таким трусом!
Яростно фыркнув, Тита подхватила горшок и направилась на кухню. Там, грохоча кастрюлями и сковородками, она наскоро приготовила моле и занялась начинкой.
Когда фарш подрумянится, добавить нарезанные помидоры и аситрон, мелко молотые грецкие орехи и миндаль.
Горячий пар, валивший из котелка, смешивался с жаром, которым веяло от Титы. Она чувствовала, что раздражение поднимается в ней, как закваска на дрожжах, заполняет каждый уголок ее тела, лезет наружу из ушей, носа и всех пор.
Она гневалась сразу по нескольким причинам, и разговор с Педро был не главной из них. Падение с лестницы злило ее куда больше. Но всех превзошла Росаура, которая несколькими днями ранее ляпнула такое, от чего Тите захотелось вцепиться ей в глотку.
Они собрались в спальне у сестры — Тита, Джон и Алекс. Джон, отправляясь проведать Росауру, взял с собой сына, потому что тот сильно скучал по Тите и хотел с ней повидаться. Мальчик склонился над колыбелькой Эсперансы и поразился ее красоте. Со всей непосредственностью, присущей детям его возраста, он звонко воскликнул:
— Эй, папочка, я тоже хочу жениться, но только на этой малышке!
Эта милая откровенность развеселила всех, кроме Росауры. Скривившись, она принялась втолковывать Алексу, что Эсперанса-де не может выйти замуж, она должна заботиться о своей матери, пока та не умрет. Тита пришла в бешенство. Сестрица, верно, спятила, если всерьез решила продолжить эту жестокую традицию.
Тите ужасно захотелось, чтобы Росаура онемела, чтобы она проглотила эти воняющие, нелепые, несправедливые слова и держала их в себе, пока их не сожрут гниль и черви. И она решила, что костьми поляжет, но не даст сестрице осуществить злодейский замысел.
Тита сама не понимала, почему так завелась, будучи в двух шагах от, возможно, самого счастливого дня в своей жизни. Возможно, плохим настроением она заразилась от Педро. Вернувшись на ранчо и узнав, что Тита собралась замуж, он стал мрачнее тучи и даже не поговорил с ней. Рано утром он садился на лошадь и скакал куда глаза глядят, возвращался к ужину и сразу же запирался у себя в спальне.
Никто не мог понять, что с ним происходит. Решили, что его так расстроило известие, что у него больше не будет детей. Как бы там ни было, его гнев передался всем домашним. Тита буквально кипела, как чайник. Ее раздражало решительно все и вся. Даже голуби, которые вновь поселились под крышей и которым она, вернувшись на ранчо, обрадовалась, как родным. Почувствовав, что голова вот-вот лопнет, как зернышко кукурузы на раскаленной плите, она обхватила ее руками.
Вдруг кто-то тронул ее за плечо. В этот момент Тита испытала острое желание ударить того, кто осмелился это сделать. Она резко обернулась. Перед ней, улыбаясь и радостно посверкивая озорными глазенками, стояла Ченча. Как обрадовалась ей Тита — сложно описать. Она не была так рада, даже когда Ченча навестила ее в доме Джона. Как всегда, служанка свалилась как снег на голову именно тогда, когда Тита в ней больше всего нуждалась. И самое удивительное, что от тоски и отчаяния, обуревавших Ченчу, когда она уезжала с ранчо, не осталось и следа. А рядом с Ченчей стоял тот, кого следовало благодарить за это. На его лице играла широкая белозубая улыбка.
Сразу было видно, что человек он честный, но не слишком разговорчивый. Впрочем, как тут поймешь, если Ченча ему и рта не дала открыть. Как только он произнес: «Хесус Мартинес к вашим услугам», она, по своему обыкновению, завладела беседой и превзошла сама себя, умудрившись втиснуть все, что с ней приключилось за время отсутствия на ранчо, в какие-то две минуты.
Хесус был ее первым женихом и никогда не забывал ее. Родители Ченчи противились их любви, и, если бы она не вернулась в деревню, он так бы и не узнал, где ее искать. Ему было безразлично, девственница она или нет. Тут же сыграли свадьбу, и Ченча с Хесусом поехали на ранчо, рассчитывая теперь, когда умерла матушка Елена, начать новую жизнь, нарожать кучу детей и жить вместе долго и счастливо.
Выпалив все это на одном дыхании, Ченча замолкла, так как уже начала синеть от удушья. Тита воспользовалась паузой и сказала, хотя и не так тараторя, что безумно рада видеть их обоих, что завтра похлопочет о работе для Хесуса, а сегодня придут просить ее руки, поэтому не окажет ли ей Ченча любезность, продолжив готовить ужин вместо нее? Тите очень хотелось принять холодный душ, чтобы не выглядеть к приходу Джона загнанной лошадью.
Ченча практически вытолкала Титу с кухни и сразу же взялась за дело. Уж что-что, а чампандонго она могла приготовить с закрытыми глазами и связанными руками.
Когда фарш готов, обжарить в растительном масле лепешки, но не до хруста. Нанести на противень слой сметаны, чтобы пирог не прилип. Выкладывать в такой последовательности: лепешка — слой фарша — слой моле — ломтики сыра со сметаной. Поставить противень в духовку, дождаться, когда сыр расплавится, а лепешки станут мягкими, и вытащить. Подавать с рисом и фасолью.
Камень свалился с плеч Титы, когда Ченча сменила ее на кухне. Наконец-то она могла заняться собой. Легкой походкой Тита пересекла двор и направилась в душевую. Всего десять минут оставалось у нее на то, чтобы помыться, одеться, надушиться и расчесать волосы. Она так торопилась, что даже не заметила Педро, пинавшего камни в другом конце двора.
