сомнительно, что немцы так просто, практически без боя отдадут захваченную высоту. Наверняка будет контратака и не одна. А кем обороняться?! Значит, нужны подкрепления, резервы, которых нет. В общем, у Стороженко и без летчиков забот хватало. А ими было кому заняться.
Пока кряхтящего от застрявшего в кости осколка, находящегося на краю сознания Сашку осматривал ротный санинструктор, огромный под два метра ростом седой мужик лет пятидесяти с нависающими на глаза черными косматыми бровями и приятным успокаивающим голосом, лейтенант перебинтовывал морщащуюся от боли Настю, приговаривая при этом:
— Какая девушка, какая девушка! Товарищ младший лейтенант, выходите за меня замуж? На руках носить буду! Цветы дарить каждый день! Нет! Два! Три раза в день!
Анастасия сидела красная, как рак, не зная как себя вести перед таким горячим напором. А еще она только сейчас вспомнила, что ругаясь со Светой Сталиной, впопыхах забыла надеть гимнастерку. Так и выскочила по тревоге, натянув комбинезон на нательную рубаху, и теперь приходилось сверкать перед мужчинами нижним бельем.Стыдно-то как! А еще это лейтенант! Приятно конечно, да и симпатичный он. Но что подумает Саша!
— А знаешь, какой у меня дом?! — лейтенант незаметно перешел на ты, — Большой, красивый! Лучший дом в Нуха! И горы! Знаешь, какие у нас горы?! Таких гор нигде больше нет! Только в Нуха! Будешь, как принцесса жить! — Настя заскрипела от боли зубами, лейтенант плеснул на рану йод и быстро приложил вату, — Все-все-все, — совсем другим, теперь заботливым голосом, заговорил он, — уже не больно. Сейчас забинтую и все. Он стал аккуратно обматывать вокруг руки бинт. — А насчет свадьбы подумай, — вдруг подмигнул он, улыбнувшись.
— Даже думать не буду, — сквозь зубы прошипела Настя, рану сильно саднило, дергая при этом плечо, видать зацепило какой-то нерв, — у меня жених есть.
— А я чем хуже?! — приосанился лейтенант, — Я еще орден получу, тебе подарю! А хочешь два ордена?!
— Не надо, — благодарно улыбнулась Настя этому балоболистому веселому парню. Она только сейчас поняла, что все это не всерьез, вернее не совсем всерьез. Он просто отвлекает ее от боли, снимая своей болтовней напряжение боя. — У меня своих хватает. А Ваши, товарищ лейтенант себе оставьте, будете перед невестой хвастаться.
— Эх, не везет мне с девушками! — показушно понурился лейтенант и снова молодцевато приосанился, — и все равно я, наверняка, лучше твоего жениха! Не уберег он тебя!
— Уберег, — шутить расхотелось. Настя с тревогой посмотрела на Сашку, — собой закрыл.
— Твой жених? — нахмурившись, спросил лейтенант. Настя кивнула. — Извини, не знал. — Девушка еще раз кивнула. О чем тут было говорить?
— Да, Рашад, тут ты без шансов, — неожиданно подал голос санинструктор, кивнув на Сашкины подполковничьи погоны и блеснувшие в сумраке землянки Звезды Героя, и посмотрев на Настю добавил, — ты не переживай, девочка, все хорошо будет с твоим джигитом, — Настя даже не подумала обижаться на нарушение субординации, слишком много было в голосе этого пожилого мужчины сочувствия и участия, — в госпиталь только ему надо, — продолжил санинструктор.
— Что-то серьезное, дядя Гедим? — тоже не по-уставному спросил лейтенант. Настя вдруг подумала, что эти двое мужчин поразительно похожи, только лейтенант был стройней и немножко поменьше своего родственника.
— Нет, — а потом, подумав, все-таки добавил, — Не знаю. В госпиталь надо. Осколок — ерунда, вытащат, и заживет все. А вот голова… В госпиталь надо, — повторил мужчина.
Но сразу в госпиталь не получилось. Бой вспыхнул с новой силой. Где-то там, в стороне немецких позиций разгоралась жаркая стрельба, послышались хлопки мин. Лейтенант Рашад, Настя так и не узнала его фамилию, подскочил к узенькой амбразуре, расположенной под самым перекрытием и долго куда-то вглядывался, потом спокойно повернулся к санинструктору.
— Дядя Гедим, мне туда надо, — он махнул головой в сторону боя, — Пригляди за летчиками.
— Беги уже, раз надо, — махнул рукой дядька, и лейтенант тут же выскочил наружу, подхватив пистолет-пулемет неизвестной Насте конструкции. — Ты не обижайся на него, девочка, — дядя Гедим посмотрел на Настю, — он хороший, только язык без костей, — удивительно, но санинструктор правильно, красиво и совсем без акцента говорил по-русски, в отличие от всех, кого Настя здесь встретила, за исключением, пожалуй, только полковника Старожилова. — Племянник это мой, — ни с того ни сего пояснил мужчина, — сестры сын. Уберечь его просила. Плакала. А как тут убережешь? Война, вон какая! Девочки воюют, — он покачал головой, глядя на Настю, — совсем детишки.
Внезапно в землянку заскочил разгоряченный боец и что-то не по-русски прокричал санинструктору. Тот подскочил и, схватив несколько сумок с красным крестом, лежащих тут же неподалеку ринулся на выход. Уже откинув край плащ-палатки, закрывающей выход наружу, он обернулся:
— Идти мне надо. Раненые там, — он махнул рукой, — я пришлю кого-нибудь, — полог плащ-палатки закачался, оставив Настю с Сашкой одних. Девушка встала, подняла верх комбинезона, просунув руки в рукава, застегнула застежку и подошла к Сашке. Голова парня по самые брови была замотана бинтом, из-под которого проступал пятнышко крови, на белом заострившемся носу блестели бисеринки пота. Взгляд был мутный, полный боли. Настя от жалости закусила губу.
— Что, хреново выгляжу? — суть слышно просипел Сашка, — Надо было соглашаться с лейтенантом, — он попытался улыбнуться, но получилась лишь болезненная гримаса.
— Дурак ты, Стаин! — полными слез глазами посмотрела на него девушка, — Хоть и подполковник!
— Дурак, — согласился Сашка и прикрыл глаза. Настя устало села у него в ногах.
А буквально через несколько минут, нескончаемым потоком начали приносить раненых. К пожилому санинструктору присоединились еще медики. Землянку наполнили стоны и крики. А еще металлический запах крови и отвратительный, вызывающий рвотные позывы, разорванных кишок. Настя, по старой госпитальной памяти, стала помогать медикам. Мечась между ранеными бойцами. Оказалось это не все. Были и еще раненые. В том бою, который они видели сверху и еще до этого. Только размещены были они в других землянках. А раненых все несли и несли. Одних в землянки, а других… Их выносили и аккуратно складывали неподалеку в низинке. Рядком, как в строю. Чтобы потом похоронить. До наступления заката. Всех в одной братской могиле. А потом, пришел Старожилов и приказал
