– Чего ж тут не понять? – пожал плечами Мазур. –Кстати, «несколько» – это сколько? Три, четыре, пять?
– Парочка, скажем так.
– Серьезно?
– Абсолютно.
– У тебя в школе с математикой хорошо было, Лукич? –спросил Мазур озабоченно. – Не знаю, отдаешь ты себе отчет или простообсчитался, но если добавить пару ноликов к обычному моему разовому заработку, речьо нескольких миллионах баксов пойдет...
– Нормально у меня было с математикой. Вот именно, омиллионе-другом-третьем баксов.
– Интересно, за что же платят такие бабки?
– За хорошую работу.
– И кого же мне предстоит замочить?
– Степаныч... – поморщился Лукич, словноблагонамеренная гимназистка, выслушавшая от поручика Ржевского парочку еголюбимых анекдотов. – Ну почему именно мочить?
– А за что еще в нашем грешном мире платят миллионы?
– Не обязательно за убийство. Всякая бывает работа...
– Знаешь, вынужден категорически отказаться, – сказалМазур.
– Даже не узнав деталей?
– Вот именно. Как говорится, для Атоса это слишком много...Я уже давно не мальчик, Лукич, я старый человек, умудренный жизнью, проведеннойв делах, которые человека впечатлительного способны лишить и веры вчеловечество. Так вот, мой жизненный опыт подсказывает: когда к человеку вродеменя обращается человек вроде тебя и от имени неких таинственных работодателей,не моргнув глазом, обещает гонорар в размере пары миллиончиков баксов, заранееможно сказать, что речь идет о чрезвычайно грязных делах. После которыхчастенько не только исполнителей, но и просто осведомленных убирают рядами иколоннами... Есть такие дела, сам знаешь. Покоя не будет всю оставшуюсяжизнь... А я уже в том возрасте, когда покой ценишь выше любых денег. У менясемья к тому же...
– Не веришь, что у моих боссов е с т ь такие деньги?
– Да что ты! – сказал Мазур искренне. – Верю, чтоесть. Верю, что заплатят. Я не о том, чудак-человек... Говорю тебе: иногдадушевный покой важнее любых денег, и это как раз тот случай, у меня твердоевпечатление... Так что прости великодушно, но не получится у нас деловогоразговора. Мои нынешние... побочные занятия миллионов не сулят, но обеспечиваютстабильный заработок без особых последствий...
Лукич прищурился:
– А у тебя в последнее время никаких сложностей не было?
– Ни малейших, – безмятежно сказал Мазур. – Однитолько м е л к и е п а к о с т и. – Он выделил голосом два последнихслова. – Которые, несомненно, происходили не без твоего участия... Но этовсе, по большому счету, ерунда, Лукич. У меня куча возможностей иразнообразнейших связей, коими за последние годы оброс. Былые сослуживцы растутв званиях, жизнь их разбрасывает по самым разным креслам, кастовость сохраняется,как, например, у вас, лубянских... – Он взглянул собеседнику в глаза,остро, холодно: – А потому, если еще раз попробуешь пакостить, я и осерчатьмогу, сделаю пару ответных ходов, после которых, не исключаю, небо тебе совчинку покажется... Так что лучше нам разбежаться по-хорошему.
– Не могу, родной, – со вздохом признался Лукич. –Мне дано поручение, и я его обязан выполнить. Ты человек военный, долженпонимать и ситуацию, и мое положение, приказы не обсуждаются, онивыполняются... Обязан я тебя принять на службу, и все тут, хоть лоб себеразбей...
– Твои проблемы, – сказал Мазур, медленно вставая.
– Господи ты боже мой! – с досадой сказал Лукич. –Ну что ты дуркуешь, Степаныч? Уж тебе-то, с твоим специфическим жизненнымопытом, должно быть понятно: есть д в а способа добиваться своего. По-хорошемуи по-плохому. Тебе обязательно нужно по-плохому?
– А у тебя получится? – с усмешечкой спросил Мазур,поднимаясь с кресла.
– Попытка – не пытка… Сядь. В жизни не поверю, что тысобрался развернуться и уйти, не выслушав, что у меня на тебя запасено. Долженведь уже понимать, что мы под тебя к о п а е м...
Мазур сел, взял нетронутую чашечку кофе и без улыбки сказал:
– Ну, разве что интереса ради...
Оживившись, Лукич тронул клавишу:
– Света, Надежду Петровну попроси зайти...
Не успел Мазур сделать пару глотков, как дверь отворилась.Вошла дама средних лет, напоминавшая по одежде и некоторой вальяжности то личиновницу средней руки из районной управы, то ли мелкую бизнесменшу.
– Здравствуйте, Кирилл Степанович, – поздоровалась онасовершенно непринужденно, прошла к столу и села рядом с Мазуром.
Только теперь Мазур ее узнал. Консьержка из того дома, гдеобитал покойный Удав. Она самая.
– Надежда Петровна, – вкрадчиво сказал Лукич, – неприпомните ли, где в последний раз видели вот этого господина?
– Ну как же, Василий Лукич, – сказала она с чистой,ясной улыбкой передовика производства и ударника коммунистическоготруда, – именно этот господин поднимался в квартиру Вовочки Каразина, и сним был еще один – молодой человек самого уголовного обличья. А третий сторожилменя в вестибюле, чтобы я не сделала, надо полагать, чего-то, идущего вразрез сих планами. Вова Каразин пришел домой живехонек и здоровехонек, буквально черезминуту эти двое поднялись к нему, потом ушли, все трое, я встревожилась,поднялась наверх, а бедный мальчик... – она весьма натуральновсхлипнула, – а бедный мальчик сидел с дыркой во лбу, и вокруг былиразбросаны, вот срамота, фотографии голой бабы... Я, конечно, какзаконопослушная гражданка, тут же вызвала милицию, дала подробные, развернутыепоказания, описала эту троицу, рассказала, как они караулили Каразина, каксовали мне под нос книжечки МУРа... Стыдно вам должно быть, Кирилл Сепанович.За что ж вы мальчишечку убили? Мальчик, конечно, был не самый примерный, но всеж – живая душа, грех теперь на вашей совести... Глаза б мои на вас несмотрели...
Она встала и, укоризненно качая головой, покинула кабинет.
– Никакого блефа, – сказал Лукич. – Она ментам и всамом деле очень подробно все расписала. И не подкопаешься, она там уже неделюслужит, в привратницах, самым законным образом, и репутация у неебезукоризненная, и биография незапятнанная. И фотографиями твоей женушки всамом откровенном виде комната была о п я т ь усыпана... И нашли менты вквартире покойного Вовочки пару женских безделушек с неустановленнымиотпечатками пальцев – но тебе-то я могу сказать по секрету, что пальчики на них– твоей жены...
– Падлы, – сказал Мазур. – Вы у меня и в квартирешарили?
– Ну разумеется, – с ангельской улыбкой кивнулЛукич. – Набрали кучу полезных безделушек – таких, что никто их долго нехватится, а вот отпечатки на них заведомо имеются. У тебя ж квартира – чтопроходной двор, ни сигнализации, ни собачки полутора метров в холке. А впрочем,и с сигнализацией бы справились, не ты один обучен всяким фокусам ипремудростям... Соображаешь, куда сворачивает ситуация? Да нет, не соображаешьпока...
