Вегелер.
На это письмо композитор ответил почти год спустя.
К Вегелеру.
Вена, 7 октября 1826 г.
Мой любимый, старый друг!
Не могу выразить тебе того удовольствия, которое доставило мне письмо твое и твоей Лорхен. Правда, я должен был ответить с быстротою молнии, но я вообще не люблю писать, потому что думаю, что добрые люди и без того узнают обо мне. Я часто составляю ответ мысленно, но лишь только берусь написать его, как бросаю обыкновенно перо, потому что не в состоянии изложить того, что чувствую. Помню все услуги, которые ты мне оказывал, например: как ты велел побелить мою комнату и сделал мне этим столь приятный сюрприз. То же самое относительно семьи Брейнинг. Вполне естественно, что мы разошлись. Каждый должен стремиться к избранной цели, чтобы достичь ее; тем не менее вечные и незыблемые принципы добра постоянно связывали нас. К сожалению, сегодня не могу написать тебе всего, что хочу, потому что лежу в постели; ограничусь только ответом на некоторые пункты твоего письма.
Ты пишешь, что кое-где считают меня побочным сыном покойного прусского короля. Мне уже давно говорили об этом, но я поставил себе правилом никогда не писать ничего о себе и никогда не отвечать на статьи, касающиеся меня.
Предоставляю поэтому охотно тебе довести до всеобщего сведения о безупречной нравственности моих родителей, в особенности моей матери. Ты пишешь о своем сыне. Само собою понятно, что если он приедет сюда, то найдет во мне друга и отца, и я с удовольствием буду содействовать и помогать ему, чем только могу.
У меня еще хранится силуэт твоей Лорхен, из чего ты можешь заключить, как мне дорого все доброе и милое из времен молодости. О своих титулах сообщаю вкратце; я состою почетным членом К. общества наук в Швеции, то же в Амстердаме, и почетным гражданином Вены. Недавно известный д-р Шпикер отвез в Берлин мою последнюю большую симфонию с хорами; она посвящена королю, и я должен был собственноручно написать посвящение. Сначала я испросил в посольстве разрешение на представление произведения королю, что и было дано мне. По желанию д-ра Шпикера я должен был сам передать ему исправленную рукопись для короля с собственноручными поправками, так как все поступит в корол. библиотеку. Мне передали кое-что относительно ордена Красного Орла, 2 степени; не знаю, что из этого выйдет, так как никогда еще не искал таких знаков отличия, но по некоторым другим причинам он не был бы мне противен в наши дни.
Впрочем, мое правило: Nulla dies sine linea, и если я даю своей музе дремать, то для того, чтобы она проснулась еще бодрее. Я надеюсь издать еще несколько больших произведений, а там, как старое дитя, закончить свой земной путь среди добрых людей.
Ты получишь вскоре несколько музыкальных пьес через братьев Шотт в Майнце. Прилагаемый портрет, хотя художественной работы, но не новейший. Чтобы доставить тебе удовольствие, сообщу еще, что в числе знаков отличия находится медаль от покойного французского короля с надписью: Donne par le Roi a Monsieur Beethoven; при ней было очень любезное письмо от premier gentilhomme du Roi Due de Chatres.
Дорогой мой, довольствуйся сегодня. Меня охватывают воспоминания о прошлом, и немало слез упало на это письмо. Начало положено, вскоре получишь еще письмо, и чем чаще будешь писать мне, тем больше доставишь удовольствия. Ведь наша дружба не нуждается в подтверждениях; итак, прощай! Обними и расцелуй от меня твою милую Лорхен и детей и не забывай меня. Господь со всеми вами.
Как всегда, твой верный и уважающий тебя истинный друг, Бетховен.
В то же время, под гнетущим впечатлением поступка Карла, Бетховен обращается к тому старому отвергнутому другу, проживавшему в тридцати шагах от композитора и часто сталкивавшемуся с ним в Schwarzpaniergasse, к брату Леоноры, с которым связаны воспоминания о лучших днях жизни и о первых успехах в Вене, о детстве в Бонне; к тому человеку, который десять лет назад решился настойчиво отклонять замысел Бетховена относительно опеки и усыновления Карла, за что лишился не только дружбы, но даже знакомства упрямого композитора…
Вслед за возобновлением дружбы с Брейнингом, занимавшим довольно значительную должность в Главном Военном Совете, первой заботой Бетховена было воспользоваться содействием «императорско-королевского надворного советника» для определения Карла юнкером в полк, и для облегчения его участи там, если начальство будет относиться с предубеждением к юноше, покушавшемуся на самоубийство; по этому случаю он пишет своему другу:
К Брейнингу.
Относительно Карла нужно иметь в виду три вещи: во-первых, чтобы с ним не обращались, как с преступником, иначе последствия будут обратные желанным; во-вторых, чтобы получать повышения, он ведь не обязан вести жизнь совершенно убогую и незаметную.
В-третьих – ведь ему тяжело быть слишком стесненным в отношении еды и питья, я тебя не упрекаю.
Из следующих двух записок видно, что композитор старался загладить свою вину и сознавал беспутность времяпрепровождения среди людей, чуждых ему по нраву и по возрасту.
К Стефану фон Брейнингу.
Уважаемый друг мой, ты завален работой, я тоже, притом же я все еще чувствую себя не совсем здоровым. Я давно пригласил бы тебя к столу, но до сих пор принужден быть в обществе людей, которые не интересны тебе; гениальный автор моих яств – повар, и талантливые произведения кулинарного искусства обретаются не в собственных, а чужих погребах и кухнях. Впрочем, вскоре все изменится.
Не бери пока фортепианной школы Черни; на днях получу подробные сведения относительно другой. При сем присылаю, обещанный твоей жене, модный журнал и кое-что для твоих детей. Журнал могу вам присылать постоянно; вообще можешь приказывать мне все, что тебе нужно от меня. Любящий и уважающий друг твой, Бетховен.
Надеюсь, вскоре увидимся.
Дорогой и уважаемый!
Наконец, я стал благоразумнее. При сем обещанная для Герхарда фортепианная школа Клементи. Если он ею будет пользоваться, следуя моим указаниям, то наверняка сделает хорошие успехи. Вскоре увижу и сердечно обниму тебя.
Глава XXII
1827
Карл в тюрьме. – Поездка в Гнейксендорф. – Возращение и простуда в пути. – Приглашение врачей. – Обращение за помощью к лондонским друзьям. – Подарки короля Прусского, лондонской филармонии и Штумпфа. – У постели больного. – Старые друзья: Вегелер и Пасквалати. – Ряд операций. – Смерть Бетховена. – Похороны. – Эпилог.
По выходе из госпиталя Карла, а следовательно, и композитора, ожидал новый ряд неприятностей. Полиция, принимая во внимание взаимные отношения юноши, его матери и дяди, не позволила ему отправиться ни
