– Это трудно – когда все в доме напоминает о человеке, которого больше нет.
Фраза звучит суховато, но я должна заставить Карла замолчать, иначе потом буду чувствовать себя виноватой в том, что разочаровала Бренду. Только этого мне и не достает! Карл хватает мою руку, теребит ее, желая привлечь мое внимание. В его голосе и глазах – мягкий упрек.
– Теперь мы – семья, значит, должны поддерживать друг друга. Понимаешь, что я хочу сказать?
Я, как обычно, молча киваю. Мои убеждения и сомнения ведут настоящую битву у меня в голове. Мне очень хочется верить Карлу, и все же я чувствую себя одинокой. А может, это наше естественное состояние? Жизнь постоянно нам об этом напоминает. Наш с Карлом брак связал меня с Эвансами, но во мне-то ничего не изменилось!
Наверное, Карл понимает, что окончательно меня не убедил, потому что трясет мою руку и настаивает:
– Послушай, у нас в гостях ты отлично отдохнешь, и ребенку это тоже пойдет на пользу. Ты живешь в постоянном стрессе, Шарлотта, это ненормально. Почему хотя бы раз не разрешить кому-то о тебе позаботиться?
В его тоне и взгляде – мольба. Мне хочется поверить его словам, поверить, что теперь я уже не одна, но сказать это куда проще, чем сделать. А ведь Карл прав – отныне все зависит только от меня. По собственной воле я вошла в семью Эвансов, сама решила рожать, так что теперь придется взять себя в руки и сделать то, о чем меня просят. В семье так обычно и бывает.
Я пожимаю Карлу руку, и на этот раз в моем кивке намного больше уверенности.
– Хорошо. Только дай мне два-три дня – уладить кое-какие дела.
Он смотрит озадаченно, прищурив глаза.
– Я правильно понял? Ты едешь со мной?
– Да!
Карл тянет мою руку к себе, легонько ее целует. А потом встает и принимается ходить взад и вперед по кухне, планируя предстоящее путешествие. Не скажу, что настроение у меня улучшилось, но атмосфера в квартире как будто бы стала легче и радостнее…
Уже ночь, но я все ворочаюсь под одеялом. Ощущение такое, будто на потолок своей спальни я таращусь уже много часов подряд. Смена часовых поясов – это нелегко, поэтому Карл лег в постель еще в девять вечера, а я, вместо того, чтобы как следует отоспаться, снова и снова прокручиваю в голове разговор с Джудит. Мне грустно, и я злюсь. Знаю, лучше бы мне подумать о поездке и о том, какое это везение, что можно на время уехать из Монреаля, но у меня это не получается. Не могу отделаться от мысли, что, когда вернусь, здесь меня уже ничего не будет ждать. Теперь, когда работы у меня нет и я живу в квартире Алекса, меня начинает одолевать страх, что на свете больше нет такого места, где я бы чувствовала себя до́ма.
Мягкая игрушка-жираф служит мне утешением. Я ее обнимаю, но стараюсь не замочить слезами. Было бы жаль испачкать ее прежде, чем моя малышка появится на свет. Я осторожно прижимаю жирафика к животу и реву в подушку. Сама не знаю, почему я пла́чу. Потому ли, что скучаю по Алексу? Или потому, что меня уволили? Потому, что мне одиноко и я не знаю, что делаю в этом доме? Или потому, что придется провести рождественские праздники в семье, которая так поспешно приняла меня и которой я совсем не знаю? Но что я знаю точно – причин для слез у меня море, только вот одну, самую вескую, выбрать как-то не удается.
В коридоре скрипят половицы, и я вздрагиваю. Не решаясь постучать, Карл спрашивает из-за двери:
– Шарлотта, что случилось?
– Все хорошо.
Голос у меня дрожит, и мне приходится откашляться, чтобы закончить фразу. Услышав шаги Карла, я сажусь на постели, но в комнате очень темно, и я не сразу замечаю, что он приоткрыл дверь и смотрит на меня. Его силуэт кажется расплывчатым, бесформенным, похожим на тень.
– Может, принести тебе чего-нибудь попить?
– Нет.
У двери – никакого шевеления. Наверное, это означает, что Карл все еще тут и ждет, чтобы я что-нибудь сказала или снова легла. Я бормочу:
– Прости, если я… если я тебя разбудила.
– Ничего страшного. За меня не беспокойся.
Карл отступает на шаг, и тень исчезает. И вдруг мне становится жутко при мысли, что он уйдет и в мою спальню вернется пустота.
– Карл!
Я прикрываю рот рукой, потому что заговорила слишком громко для такого позднего часа, и в моем теперешнем состоянии это прозвучало как крик. Тень возвращается, и дверь открывается чуть шире.
– Что?
– Пожалуйста, не уходи! Можешь побыть со мной?
Все вокруг замирает на несколько долгих секунд. А потом слышится тихий звук, когда Карл заходит в комнату, – это скрипят дверь и паркет. Я отодвигаюсь, чтобы он мог опуститься на край кровати, но сто́ит ему сесть, как я, вздыхая, спешу прижаться к его груди. На секунду Карл замирает от изумления, а потом его рука обнимает меня за плечи и я очень быстро оказываюсь в горячих мужских объятиях. Он мягко поглаживает меня по спине.
– Все хорошо…
Карл обнимает меня крепче, движения его руки замедляются. Он гладит меня по спине до тех пор, пока я не успокаиваюсь. Потом шепчет мне в волосы:
– А теперь постарайся заснуть.
Я ощущаю, как он натягивает одеяло, чтобы меня укутать. Сделать это не так-то просто, потому что рук я не разжимаю, и когда Карл предпринимает очередную попытку высвободиться, я цепляюсь за него и удерживаю рядом. Он шепчет «Чш-ш-ш!», чтобы меня успокоить, а потом проскальзывает под одеяло, и я чувствую, как Карл сначала вздрагивает, а потом смеется, обнаружив между собой и мной плюшевого жирафика. Не знаю, куда делась игрушка, потому что сейчас меня волнует только одно – поскорее очутиться в его объятиях и уткнуться носом в теплую грудь. Это так приятно, так успокаивает, что я моментально засыпаю. Я уже успела забыть, какое это удовольствие – засыпать в мужских объятиях…
Глава 11
Смена обстановки
На Лондон, проплывающий за окном, я смотрю глазами ребенка. Все приводит меня в восторг: и машины, которые едут в обратном направлении, и двухэтажные красные автобусы, и архитектурные памятники… Все, о чем я раньше знала по книгам и фильмам, – вот оно, передо мной! Мне кажется, это сон. И хотя в Монреале сейчас ночь и после долгого перелета я, по логике вещей, должна бы чувствовать себя разбитой, меня переполняет энтузиазм и я хочу увидеть как можно больше.
В гостинице нас принимают, как особ королевской крови. Служащие – сама предупредительность, но я думаю, что все дело в Карле. Он – владелец этой гостиницы, так что по-другому и быть не может. Молодой коридорный препровождает нас в пентхаус. На столике у самого входа – бутылка шампанского и корзина с фруктами и шоколадом. Я замираю с открытым ртом, настолько все грандиозно. Карл лукаво подмигивает:
– Нравится?
– Ты еще спрашиваешь? Да это настоящий дворец! Я никогда не видела такой роскоши!
