— Будете оперировать?
Кольб отрегулировал частоту падения капель и улыбнулся:
— Оперировать будем в любом случае. Даже если эта опухоль доброкачественная. Зачем вам носить на правом легком такую штуку в семь с половиной сантиметров?
— Уж если вы о цифрах, то не забывайте, что мне — восемьдесят, — сказал старик Теплов.
— Для сегодняшней хирургии это не имеет никакого значения, — уверенно сказал доктор Кольб и вышел из палаты.
И снова закрутилось в голове у Кирилла Петровича: «У очень многих моих сверстников Жизнь кончилась уйму лет тому назад. Я стольких пережил!.. Я все еще есть. Но за последние дни даже свыкся с мыслью, что и со мной уже кончено… Как нужно вести себя вот в таких случаях? Поигрывать в героическую личность? Корчить из себя хрен знает что? Когда внутри все трясется от ужаса… Фу, дрянь какая!..» — в испуганном отчаянии думал Кирилл Петрович.
Вспомнил: когда, много лет тому назад, в Ленинграде скончался один очень известный и очень хороший писатель, потом в его кабинете нашли записку — «Как бы умереть, не кокетничая?».
До сих пор в глазах — снега наст!
До сих пор в ушах — шмона гам!..
Эй, подайте мне ананас
И коньячку еще двести грамм!
Ах, как любил Рафик эту песню Галича! И был свято убежден, что Галич тоже «чалился» где-то здесь неподалеку. Да он и не отказывался! Сам же пел:
…Ведь недаром я двадцать лет
Протрубил по тем лагерям…
А то откуда он бы про все это знал?
Сам Рифкат никогда не курил и не пил ничего алкогольного. Кроме лагерного чифиря, конечно…
«…Заключенный Алимханов Рифкат Шаяхметович, осужденный Ленинградским городским судом 14 апреля 1963 года, на основании статьи 87, части второй, Уголовного кодекса РСФСР, в настоящее время пребывающий в местах лишения свободы сроком на 12 лет, в исправительном учреждении строгого режима ИК — 71/4 Главного Управления Исполнения Наказаний МВД СССР…»
Это по документам так страшно. А вообще-то… Повсюду жить можно.
Сидел Рафик в Архангельской области. Неподалеку от того места, где Онежская губа впадает в Белое море. Колония находилась как раз между Онегой и Кяндой. Километрах в двадцати пяти, не более.
В колонии сидел хорошо.
Во-первых, срок большой. Во-вторых, статья — будь здоров! Последняя часть этой статьи, вообще — «вышак!». А это всегда уважаемо. И соседями по бараку, и начальниками. В-третьих…
Рафик еще на этапе, в «столыпнике» — в зарешеченном спецвагоне для перевозки заключенных, по рельсам трясся, а на зоне уже всем, кому надо, было известно, что скоро прибудет сюда один виртуоз, знаменитый ленинградский «чучмек». Информация с воли была налажена — будьте-нате!
Проходил по громкому групповому делу. Никого не заложил. Все следствие, четыре с половиной месяца, вел себя «по понятиям». Со «следаками» в ногу не шагал. И хоть он, к сожалению, не русский, а «черножопый», но с воли пришла малява, что руки у него золотые и башка варит, как у истинно русского Кулибина!
Может, даже еще лучше.
И точно! В первые же день на зоне «смотрящий» пахан барака ему «шконку» у окна не самую кислую выделил, за что Рафик ему тут же старинные часы «Омега» простой «заточкой» починил.
За этой «заточкой» уже числились парочка трупов, но Рафик самую малость кончик у нее подправил, зашлифовал под отверточку, и… порядок!
Кум — опер, старший лейтенант Банщиков — вызвал Рифката для ознакомительно-вербовочной беседы — на что лез, с того и брякнулся! Этот «чурка» ленинградского розлива — хитрован, каких поискать. Как увидел под окном у Кума его старый проржавевший мотоцикл с коляской — «Урал», так и стал на свое «погоняло» нажимать. Я, дескать — Рафик-мотоциклист, для меня в этом механизме — секретов ни на грош. Так, гражданин начальник, его вам заделаю, что вы самолеты на нем обгонять будете! Вы мне только инструментики кой-какие из города привезите! Вот то-то и то-то… А уж оперативную информацию, гражданин начальник, от кого-нибудь другого получайте. У кого уши большие, а руки из жопы растут. Отказался «стучать», сукин сын! Не побоялся! И выиграл…
Кум — уж на что прожженный сучара, «медякованный штымп», сам кого хочешь раком поставит, а наживку заглотил по самое некуда!
— Тем более, — говорит ему Рафик, — что ваш «Урал» военного выпуска. Ирбитского мотоциклетного завода. Под маркой «М-72» идет. Абсолютная копия западногерманского «БМВ-Р-71»! Лучшего мотоцикла в мире!
Лепит горбатого, мерзавец, и чувствует, что совершает жуткое предательство. Куда этой развалюхе до настоящего «Харлея»! Совесть взыграла, он и не удержался: есть, говорит, правда, не хуже аппарат — «Харлей-Девидсон» называется. Американский. Но как он поведет себя в условиях Севера? Не знаю, не знаю!
Кум офонарел от таких, неведомых ему доселе, подробностей, освободил заключенного Р. Ш. Алимханова от рабочих нарядов и даже втихаря увеличил ему пайку. И поставил его на ремонт своего «Урала».
Спустя три недели, при крайне ограниченном наборе хорошего инструмента и почти полном отсутствии запасных частей для мотоцикла «Урал», филигранная работа Рафика-мотоциклиста увенчалась небывалым успехом!
На своем заново рожденном и сверкающем мотоцикле, в светлый день пятидесятилетия начальника колонии ИК-71/4 полковника Звонаренко, «Кум», по тяжелой пьяни, решил устроить показательные гонки.
На далеко не трезвых глазах всего начальства колонии…
«…старший лейтенант Банщиков Г. Г., оперативный уполномоченный по работе с личным составом заключенных данной колонии, разогнал свой мотоцикл до ста двадцати километров в час и со всего хода врезался во вновь построенный многоочковый крытый туалет для заключенных. В связи с тем, что новый туалет с увеличенной пропускной способностью до шестидесяти человек одновременно был по вашему указанию выстроен не из дерева, как старый, а из шлакоблоков и панелей напряженного пенобетона, мотоцикл «Урал» М-72, регистрационный номер АХ 28–35, никакому восстановлению не подлежит, как и оперуполномоченный старший лейтенант Банщиков Г. Г., в настоящее время находящийся на излечении в Первой клинической больнице города Онеги Онежского района Архангельской области…»
…Из рапорта начальника ИК-71/4 полковника Звонаренко И. Ф.
в Управление ГУИН ГУВД Архангельской области».
Спустя неделю в колонию прибыл новый опер, а заключенный № 436 Алимханов Рифкат… (как сказали в штабе: «отчество, бля, не напишешь и не выговоришь!»)…был назначен, а позже и возглавил ремонтную бригаду всякого транспорта и самодвижущихся механизмов колонии.
Это был беззаветный труд заключенного Р. Ш. Алимханова, так сказать, на государственном уровне. Но кипела еще и «внутрибарачная», так осуждаемая тогда, частнопредпринимательская деятельность Рифката!
