рассказывали об их посланнике в Париже и о его странных привычках.
- Молодой девушке не пристало говорить и слушать пошлости, - госпожа фон Бокк опасливо взглянула на нее, и София улыбнулась. - Я отвечаю перед твоим отцом за твою жизнь и здоровье, и тебе следует вести себя благопристойно. Поскорей бы приехал господин фон Бокк. Он так обрадуется!
Служанки безуспешно попытались попросить Диджле встать, но он лишь непонимающе скалился, отпугивая несчастных девушек.
- Конечно, тетушка, - София ясно посмотрела на госпожу фон Бокк. – Я буду очень благопристойна. Тебе не придется за меня краснеть. Только мне кажется, надо помочь этим бедняжкам справиться с Вольфхартом, накормить его и заодно позвать слугу-наставника, чтобы помог ему переодеться и освоиться.
Не дожидаясь ответа тетки, она шагнула к Диджле и опустилась перед ним. Каждый шаг доставлял ей боль, но при слугах София отнюдь не собиралась показывать виду. Осман недоверчиво отпрянул от нее, и она ласково и медленно сказала:
- Это я, София-Амалия. Не бойся.
- Ты? – переспросил он, и девчонки захихикали от его акцента. – Твое лицо… Зачем так? Я не понял тебя.
- М-м, - София растерялась, не зная, как ответить. – Все европейские женщины красят себе лицо. Это красиво. Но речь не обо мне. Тебе надо встать и поесть. Потом переодеться.
- Меня уведут к мужчинам? – настойчиво спросил Диджле, и госпожа фон Бокк укоризненно покачала головой. – Омоют?
- Помоют, - поправила София. – И уложат спать. На хорошую чистую кровать. Вставай, я представлю тебя тетушке. И пусть кто-нибудь из служанок сбегает за каким-нибудь мудрым и добрым человеком! – последняя фраза прозвучала как приказ.
София протянула ему руку, вызвав слабый протест у госпожи фон Бокк, но Диджле не воспользовался ее помощью и гордо поднялся сам, выставив подушечку вперед, точно щит.
- Он же паршивый, - пискнула госпожа фон Бокк, глядя на его расчесанные руки. – У него наверняка вши… Или блохи. Или клопы!
- Тетушка! – София обиженно вздернула курносый нос. – Он очень милый человек, хоть и магометанин. Я желаю, чтобы он мне прислуживал.
Госпожа фон Бокк закатила глаза, но все же не убежала, пока София красочно рассказывала об их заключении, изрядно сгущая краски. По ее рассказу выходило, что этот тощий беспокойный осман чуть ли не рыцарь Роланд и Гай Фабриций Лусций в одном лице, настолько баронесса превознесла его благородство и подвиги. Она чуть замялась, когда пришлось говорить о дороге назад, но быстро присочинила таинственного незнакомца с хорошими манерами, возможно, князя или герцога, и намекнула на его родство с императорским домом. На этих словах госпоже стало дурно, поскольку она была наслышана о привычках императора появляться инкогнито среди простых людей, и служанки бросились поддержать ее и дать нюхательных солей, после чего усадили на мягкую софу. Диджле настороженно стоял за спиной Софии и время от времени кланялся, отчаянно смущаясь от откровенных девичьих взглядов: служанки отнюдь не остались к нему равнодушны.
- … и теперь мы пришли, и я с трепетом жду вашего мудрейшего решения, тетушка, - льстиво закончила София и опустилась к ногам госпожи фон Бокк. Та тяжело вздохнула, но посмотрела на Диджле уже благосклонней.
- Что ж, окончательное решение должен принять господин фон Бокк. Я могу только по-христиански позаботиться о том, чтобы спаситель моей племянницы ни в чем не нуждался.
Диджле смутно понимал, о чем идет речь; в голове у него было пусто от усталости. Старая женщина, вовсе не похожая ни на одну из старух его земли, опасалась его. Он ее не винил, но все-таки предпочел бы, чтобы его покормили не только разговорами и оставили на сегодня в покое.
В зал неслышно вошел лакей, и госпожа фон Бокк приказала ему позаботиться и принять спасителя баронессы, как гостя: приготовить ему постель в одной из комнат на втором этаже, принести ему ужин и погреть воды в бадье для мытья. Легкий смешок – тень его – прошел среди служанок, и София кинула на них неодобрительный взгляд. Диджле не понял, что они нашли смешного в словах хозяйки, приложил руку ко лбу и низко поклонился.
- Моя надежда – найти приют в этой земле, - он недоуменно посмотрел на Софию, которая прикрыла рот рукой. Ее плечи тряслись, будто она плакала. Неужели он опять сказал что-то не то? – Пусть в твоем доме живут счастье и деньги, женщина.
Его проводили на большую закопченную кухню, и слуга, под чье попечение он попал, поставил на стол глубокую тарелку с жарким, из которого столбом торчала ложка, показал жестом, чтобы Диджле не стеснялся приступить к еде, и отвернулся поставить котел на огонь. Диджле растерянно огляделся: на каменном полу не лежало ни ковра, ни циновки. Разочарованный, он переставил тарелку на пол и уселся рядом. Первым делом Диджле облизал ложку, искренне недоумевая, зачем она здесь, и отложил ее в сторону, чтобы переворошить пальцами овощи и редкие кусочки мяса. Мясо тоже было каким-то странным, и на всякий случай он выловил его из тарелки – вдруг это свинина? По закону стоило бы выкинуть всю пищу, если ее касалась мертвая плоть нечистого животного, но так хотелось есть, что Диджле виновато попросил у Аллаха прощения и принялся за овощи. Странно, но слуга не подал ему ни лепешек, ни скатерти, о которую можно было бы вытереть руки; об омовении пальцев Диджле даже и не мечтал – о чистоте в этих краях, кажется, знали лишь понаслышке.
Тарелку он опустошил быстро, и еда казалась пищей райских садов, пусть и приготовлена людьми неверными. Чтобы не пропадала подливка, он провел пальцем по дну, тщательно собирая остатки, и только когда над его головой раздался сдавленный возглас, отвлекся от своего занятия. Слуга стоял рядом с
