и 1914 годами была обусловлена в основном тремя факторами: во-первых, конкуренцией между империалистическими державами, которая все больше перемещалась с заморских территорий на европейский континент; во-вторых, влиянием национализма, который дестабилизировал многонациональные империи Центральной и Восточной Европы, создавая тем самым взрывоопасную ситуацию, особенно на Балканах; и в-третьих, гонкой вооружений, которую подхлестывали не только напряженные ситуации в международных отношениях, но и ожидания внутри страны. В противовес этим тенденциям правительства Великобритании и Германии пытались купировать возникавшие благодаря им кризисы путем компромиссов и соглашений, избегая европейской войны. Однако эти попытки оказались половинчатыми и недостаточными.
На Балканах события обострились, когда, в условиях распада Османской империи, несколько небольших балканских государств, включая Сербию, заключили союз с целью отнять у Турции ее оставшиеся европейские владения, что им и удалось сделать в октябре 1912 года. В возвышении Сербии Австро-Венгрия увидела угрозу для своих балканских владений – уже хотя бы потому, что оно подстегнуло усилия южных славян по национальному объединению. Поскольку Россия поддерживала Сербию, произошла быстрая эскалация конфликта, и он грозил перерасти в войну.
Германо-английская «система антикризисного менеджмента» в очередной раз предотвратила такое развитие событий. Однако Германия во время этого кризиса подтвердила, что в случае нападения на Австро-Венгрию выполнит свои союзнические обязательства; Англия заявила то же самое в отношении Франции. Это, в свою очередь, германская партия войны истолковала как доказательство того, что германо-британское сближение провалилось, и заставила военное командование изучить шансы на превентивную войну. Сам Мольтке, глава Генерального штаба, считал войну неизбежной и призывал начать ее в ближайшее время – «Чем скорее, тем лучше», – поскольку в связи с перевооружением России перспективы Германии в ближайшие несколько лет будут скорее ухудшаться. В противоположность этому адмирал фон Тирпиц из Военно-морского ведомства высказался за «отсрочку большой схватки на полтора года», поскольку флот еще не был готов к боевым действиям[38]. Первоначально эта встреча не имела никаких непосредственных последствий, но она ясно показала, что военное начальство к этому времени уже единодушно нацелилось на войну, и сделала очевидным то внутреннее давление, под которым правительству империи приходилось проводить свою внешнюю политику.
Вскоре после этого на Балканах вновь возник вооруженный конфликт между победившими балканскими государствами за земли, захваченные у турок. В этой войне Болгария потерпела поражение, а другие страны, особенно Сербия, смогли вновь расширить свою территорию. Хотя правительству Германии вновь удалось предотвратить вмешательство Австрии и локализовать кризис. Однако противостоять усугублявшей этот кризис динамике националистических движений в Юго-Восточной Европе средствами традиционной великодержавной дипломатии становилось все труднее, и, вероятно, успех мог бы быть достигнут только в результате совместных действий великих держав. Меж тем противоречия между двумя блоками и особенно между Россией, с одной стороны, Австро-Венгрией и Германией – с другой, в ходе кризисов усилились.
В отличие от этого, урегулирование конфликта между Германией и Великобританией путем компромисса казалось возможным в долгосрочной перспективе. Однако такому сближению противодействовала постоянная гонка вооружений. В июне 1913 года рейхстаг принял решение увеличить немецкую армию на 136 тысяч человек – реакция на увеличение Россией численности наличного состава войск в мирное время. В ответ на это Франция вновь ввела трехлетний срок службы. В то же время повсеместно модернизировались системы вооружений и обновлялось военно-стратегическое планирование.
Кроме того, набирали силу националистические эмоции – в Германии обострились, прежде всего, антироссийские настроения, которые весной 1914 года приобрели просто истерические черты. Правительство Германской империи, напротив, делало ставку на улучшение отношений с Великобританией, хотя и вопреки растущему сопротивлению военных, которые все более открыто призывали к превентивной войне против России. Когда стало известно о секретном соглашении между Великобританией и Россией о совместных военно-морских операциях в случае войны против Германии, позиция Бетмана-Гольвега, который стремился к равновесию, пошатнулась, а тезис Мольтке о превентивной войне получил дальнейшее развитие. В этой ситуации, как писал канцлер Германии британскому премьер-министру 16 июня, «любое столкновение интересов между Россией и Австро-Венгрией, даже очень незначительное, может зажечь факел войны»[39]. Две недели спустя, 28 июня 1914 года, именно это и произошло: австрийский наследник престола эрцгерцог Франц Фердинанд и его жена были застрелены сербскими националистами – в Сараеве, где на политической карте Европы проходил тектонический разлом, граница между славянским и западноевропейским миром, где столкнулись национализмы балканских народов и сферы влияния Австро-Венгерской и Российской империй. Таким образом, это политическое убийство не было случайностью, послужившей спусковым крючком Первой мировой войны: взрыв закономерно произошел в самой опасной точке Европы.
В Австрии подозревали, что к покушению причастно правительство Сербии, – как выяснилось позже, не совсем ошибочно. А поскольку Сербия, превратившаяся в результате Балканских войн в региональную державу, поддерживала стремление к независимости славянских народов, проживавших в Габсбургской монархии, в Вене решили, что настал момент, когда можно и нужно устранить этот очаг напряженности. Расчет был на то, что это укрепит Дунайскую монархию, которой угрожал распад, как внутри, так и снаружи, и ослабит Россию, защищавшую Сербию. Для достижения этих целей Вена получила поддержку Берлина, без которой конфронтация с Сербией была бы немыслима.
Расчет германского правительства был аналогичным: агрессивная внешняя политика России, ее экономическая мощь и политика перевооружения, а также не в последнюю очередь быстро растущее население привели к тому, что в Берлине чрезвычайно возросло ощущение угрозы, исходящей от России. Кроме того, система союзов между Великобританией, Францией и Россией вызывала у немцев ощущение изоляции и «окружения», которое определяло внешнюю политику Германии самое позднее с 1904 года.
Исходя из опыта кризисов предыдущих лет правительство Германии и на этот раз стремилось, с одной стороны, выйти из этого кризиса с выгодой для себя, а с другой – не допустить войны. Это уже удавалось в 1908 и 1912 годах, почему это не должно сработать аналогичным образом и в этот раз? Победить Сербию, ослабить Россию, нанести дипломатическое поражение «Тройственной Антанте» – военному альянсу России, Франции и Великобритании, – чтобы ослабить или даже развалить ее, и укрепить единственного оставшегося союзника, Австро-Венгрию – таковы были внешнеполитические цели Бетмана-Гольвега. Внутри империи правительство чувствовало потребность предъявить некие военно-политические успехи, поскольку на него оказывала давление партия войны, которая к тому времени уже открыто призывала начать превентивную войну против России, пока Германия еще имела военные и экономические преимущества перед ней.
В стратегических планах рейхсканцлера учитывалась возможность неудачи данного конкретного маневра. Дело не в том, что он якобы хотел войны или тем более целенаправленно ее готовил, как предполагалось в течение долгого времени. Но на случай, если Россия не поддастся давлению Германии, если Антанта не будет ослаблена, если Франция и
