лес. По обе ее стороны тянулись деревья. Голые ветки вяло шевелились от несильного дуновения холодного ветерка. Все было не так, как прошлым летом, когда она в первый раз проезжала по этим местам.
— Что-то ты приумолкла, Еленочка, — сказал Габриел Арутюнович. — Ты хоть завтракала?
— Да. Утром поела.
Габриел Арутюнович взглянул на нее.
— А я еще нет.
— Вы же только что из буфета! — удивилась Елена.
— А я там был по делу. У тебя ничего нет пожевать?
— Есть! Хлеб, сыр…
— Сыр мне нельзя, врачи запретили. А другого ничего нет?
— Я… — смутилась Елена, — я рассчитывала что-нибудь по дороге купить.
— Понятно. Ну ладно, потерпим. На голодный желудок ездить даже полезно. Кстати, а как у тебя с деньгами?
— Деньги у меня есть! — поспешно отозвалась Елена. — У меня много денег.
— Ну сколько, например?
— А зачем вам это? — спросила Елена, начиная догадываться, к чему он клонит.
— Хочу выяснить, имеет ли смысл тебя грабить.
— Имеет, у меня целых двести рублей.
— В лотерею выиграла, что ли? Открыла бы секрет, как это делается.
— Нам же на свадьбе дарили деньги, вот оттуда. Я поняла… Вы хотите узнать, как родители отнеслись к моей поездке.
— Черт возьми, ну и женщины пошли в наше время.
— Когда я им сказала, что хочу поехать к Арсену, они обрадовались. И эти двести рублей дали они.
— А если… — Габриел Арутюнович переключил скорость, начинался подъем. — А если я сейчас остановлю машину и буду смотреть на тебя взглядом многоопытного сыщика Шерлока Холмса?
Елена улыбнулась.
— Я вас представила в роли Эркюля Пуаро. Он тоже классный сыщик. Ну ладно, сто рублей, — с досадой, но еще улыбаясь, сказала Елена. — А остальные сто были у меня.
Когда приехали в Мардакерт, Габриел Арутюнович остановил машину возле районного отделения милиции, вылез и, поскрипывая протезом, вошел в здание, велев Елене поскучать минут двадцать.
— А что случилось?
— Пустяки. Небольшое дельце, я скоро вернусь.
Он действительно вернулся минут через двадцать.
— Ну вот и все, теперь можно ехать дальше, — сказал он, снова садясь за руль. — Сильно скучала?
— Нет, но все время боялась, что кто-нибудь меня узнает.
— А вот этого бояться не надо, Елена. Договорились?
Елена согласно кивнула:
— Договорились.
— Я вижу, ты очень умная девушка, — удовлетворенно сказал Балаян. Он взялся было за ключ зажигания, но, вспомнив что-то, достал из кармана какую-то бумажку и протянул Елене. — Держи. Завтра, когда ты прибудешь в колонию, надо будет это письмо отдать начальнику колонии. Григорян его фамилия, имя — Гурген. Он из наших мест, хороший мужик, приятель Павлика Багунца. Павлик написал ему письмо. Ты его знаешь, в тот злополучный день он был у нас в селе. Кстати, его жена тоже русская, в здешней школе преподает. Словом, он тут просит сделать все возможное, чтобы ты поскорее встретилась с Арсеном. Ты не стесняйся, прямо иди к нему и отдай письмо. И помни всегда, что кроме писаных есть и неписаные законы жизни. Один из этих законов гласит: как только закрывается одна дверь, непременно открывается другая, но все беды в том, что мы смотрим на запертую дверь, не думая обращать внимание на открывающуюся… И чтобы ты была спокойна, знай: здесь все по закону, просят только ускорить. Вот и все. Ясно?
Елена приняла письмо и посмотрела на Габриела Арутюновича долгим признательным взглядом, но тот, словно уже забыв о ней, выруливал машину на середину улицы. Через несколько минут райцентр остался позади, по обе стороны асфальта раскинулись поля, распаханные под озимые, да плантации с хлопчатником, не убранным до конца; и там, и там неспешно двигались сельскохозяйственные машины.
Елена сидела рядом с Балаяном, искоса, стараясь делать это незаметно, смотрела на его профиль и снова представляла себе, что бы он подумал о ней, если бы она действительно уехала к себе, в свой родной городок Волхов.
— Ты бы рассказала о чем-нибудь, Елена, — сказал Балаян. — А то разглядываешь меня так, будто хочешь загипнотизировать. Так я, пожалуй, заснуть могу.
Застигнутая врасплох, Елена растерялась.
— Откуда вы знаете, что я вас разглядываю?..
Директор показал на зеркальце:
— Я тебя тут вижу. Ну-ка, признайся, о чем ты сейчас думала?
Елена, немного поколебавшись, неожиданно произнесла:
— А вы не будете смеяться?
— Ну, если что-нибудь смешное.
— Я подумала… а правда, что бы вы подумали обо мне, если бы я в самом деле уехала к себе домой?
Балаян ответил не сразу. Сперва переключил скорость, обогнав идущий впереди грузовик, и лишь после этого ответил:
— Да ничего, Елена. Просто промолчал бы.
— То есть как промолчали бы?
— Не сказал бы того, что у меня вертится на языке с тех пор, как ты там, около буфета, пересела ко мне. Видишь ли, Елена, о таком «парне», как ты, в старые добрые времена бывалые солдаты говорили: «С ним бы я в разведку пошел…» Вот этих слов я бы тебе не сказал.
Елена покраснела и, отворачиваясь от него, тихо проговорила:
— Спасибо, Габриел Арутюнович…
Через полчаса прибыли на знакомую Елене станцию. Балаян остановил машину у края привокзальной площади.
— Если хочешь, выйди, разомни ноги, — предложил он.
— А где тут касса?
— Найдем, Еленочка, найдем эту самую кассу. Ты тут немного присмотри за моей родимой, а я поищу. Скоро вернусь.
Елена стала прохаживаться по тротуару, не спуская глаз с «уазика». Было довольно холодно, народу на площади было мало, но, судя по голосам, доносившимся из дверей, когда они открывались, в зале ожидания людей скопилось достаточно. Из открытых форточек верхнего этажа едва слышно доносилась музыка, тянуло дразнящим запахом еды. Елена невольно раздула ноздри, почувствовав, как засосало у нее под ложечкой. Она с вожделением взглянула на «уазик», где в кошелке лежал свежеиспеченный хлеб с сыром. Ей хотелось наброситься на этот хлеб, благо дверца не заперта, но боялась, как бы Балаян не застал ее за этим занятием… Что-то он задерживается. Елена с тревогой взглянула на часы. А ну как все билеты распроданы? Забыв про еду, она решительно направилась было на поиски билетной кассы, но тут же с досадой вспомнила «родимую», оставленную на ее попечение. Но вот наконец Габриел Арутюнович! Медленно, не спеша спускался он по широким, без перил, каменным ступенькам.
— Ну что, Елена, наверное, замерзла и теперь меня ругаешь? — сказал Габриел Арутюнович. — Билет же взял, — добавил он, деловито запирая на ключ дверцу машины. — А сейчас пойдем.
— Куда еще пойдем?
— Я же тебе сказал, что голоден, пойдем немного перекусим.
— Вы голодны, вы и идите, а я сыта!
— Я тебе не предлагаю поесть, я знаю, что ты сыта, но неудобно же,
