о достоинстве наших пьес, а только о числе листов”. — “Достоинств моей комедии вы еще не можете знать, а достоинства ваших пьес всем давно известны”. — “Право, вы напрасно это говорите, я повторяю, что вовсе не думал вас обидеть”. — “О, я уверен, что вы сказали не подумавши, а обидеть меня вы никогда не можете”.
Хозяин от этих шпилек был как на иголках и, желая шуткой как-нибудь замять размолвку, которая принимала нешуточный характер, взял за плечи Федорова и, смеясь, сказал ему: “Мы за наказание посадим вас в задний ряд кресел…»
Грибоедов между тем, ходя по гостиной с сигарой, отвечал Хмельницкому: “Вы можете его посадить куда вам угодно, только я при нем своей комедии читать не стану…” Федоров покраснел до ушей и походил в эту минуту на школьника, который силится схватить ежа — и где его ни тронет, везде уколется… Очевидно, что хозяин был поставлен в самое щекотливое положение между своими гостями, не знал, чью сторону принять, и всеми силами старался как-нибудь потушить эту вздорную ссору, но Грибоедов был непреклонен и ни за что не соглашался при Федорове начать чтение…
Нечего было делать… Бедный автор добродетельной Лизы взял шляпу и, подойдя к Грибоедову, сказал: “Очень жаль, Александр Сергеевич, что невинная моя шутка была причиной такой неприятной сцены… и я, чтоб не лишать хозяина и его почтенных гостей удовольствия слышать вашу комедию, ухожу отсюда…” Грибоедов с жестоким хладнокровием отвечал ему на это: “Счастливого пути!” Федоров скрылся…
Итак, драматургу, из-за своей несчастной драмы, пришлось сыграть комическую роль, а комик чуть не разыграл драмы из-за своей комедии».
Судя по этой истории, между нами говоря, непростым был характер классика, ох, непростым…
Участь этой комедии была незавидной: в 1825 году с внушительными цензурными сокращениями были напечатаны несколько отрывков из I и III актов комедии, но разрешение на ее постановку получить так и не удалось. Однако это не помешало желающим ознакомиться с произведением целиком — по рукам ходили сотни переписанных от руки экземпляров; все, кому посчастливилось прочитать «самиздат», были от него в полном восторге. Говорят, во время переписываний кое-кто пытался вставлять в пьесу инородные фрагменты, какую-нибудь безобидную отсебятину, пытаясь таким образом прикоснуться к «великому».
«Горе от ума» будет опубликовано только после смерти автора, в 1833 году, и то — не целиком, а опять-таки со значительными сокращениями. А полный вариант выйдет в свет лишь в 1861 году.
Что касается театральных постановок, тут тоже особых прорывов не наблюдалось, скорее наоборот. В 1825 году ученики Петербургского театрального училища под наблюдением Грибоедова пытались поставить пьесу. После того как они распределили и выучили роли, много репетировали и спектакль был практически готов к показу, за день до премьеры спектакль был запрещен петербургским генерал-губернатором М. А. Милорадовичем, заведовавшим в том числе и императорскими театрами. Повод даже не пришлось искать — пьесу, не одобренную цензурой, нельзя было играть даже в театральном училище.
Спустя два года, в 1827 году, первая постановка комедии все-таки состоялась — в офицерском театре в г. Эривань. И это была единственная постановка, на которой успел поприсутствовать Грибоедов.
Кстати, для столь известного произведения сюжет «Горя от ума» был довольно незамысловатым. Если кратко, то история такая. Молодой дворянин Александр Андреевич Чацкий возвращается из-за границы к своей возлюбленной — Софье Павловне Фамусовой, которую не видел три года. Поскольку уехал он неожиданно, толком не попрощавшись, а в разлуке не очень-то баловал ее письмами, она, как и положено в таких случаях впечатлительным девушкам, разобиделась на своего суженого. И встретила его довольно холодно, тем более что за время отсутствия Чацкого внезапно успела полюбить другого. Жених был в ужасе, так как вообще-то приехал делать предложение Софье Павловне, а тут такое… Узнав, кто ее избранник, он и вовсе потерял голову: как так? ему предпочли простого секретаря Алексея Степановича Молчалина, «жалчайшее созданье»…
В конце концов Чацкий разочаровывается как в ее избраннике, так и в своей возлюбленной. И что ему остается в этой ситуации? Только обличать московское общество, выразителем мнений которого в данном случае становится отец Софьи — Павел Фамусов. Достается всем: и Молчалину, и Софье, и Фамусову. Красноречивые и высокопарные монологи Чацкого порождают слухи о его сумасшествии, после чего разобиженный на весь мир герой решает покинуть Москву… А с Молчалиным у Софьи, кстати, ничего не складывается; узнав о его подлости, она расстается с ним.
Вот, в общем, пожалуй, и все. Никаких тебе крутых поворотов сюжета, романтических интриг и неожиданностей. Но тем не менее «Горе от ума» — одно из самых известных и цитируемых текстов в русской культуре, более того — оно практически целиком растащено на цитаты! (Однажды в книжном магазине я видел толстенную книгу под названием «Большой словарь крылатых выражений А. С. Грибоедова», страниц под 500, и все это были реплики персонажей «Горя от ума», органично вошедших в наш лексикон. По крайней мере, частично в мой.)
Кстати, это предсказывал Пушкин. «О стихах не говорю — половина должна войти в пословицы», — воскликнул он, прочитав комедию. Спустя всего лишь год после ее издания еще один писатель, В. Ф. Одоевский удивлялся: «Почти все стихи комедии Грибоедова сделались пословицами, и мне часто случалось слышать в обществе целые разговоры, которых большую часть составляли стихи из “Горя от ума”».
Давайте вспомним хотя бы некоторые из них:
Счастливые часов не наблюдают.
Карету мне! Карету!
Ей сна нет от французских книг, а мне от русских больно спится.
Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь.
Ба! знакомые все лица!
Кричали женщины «Ура!» и в воздух чепчики бросали.
Блажен, кто верует, — тепло ему на свете!
И дым Отечества нам сладок и приятен!
Служить бы рад, прислуживаться тошно.
Свежо предание, а верится с трудом.
А судьи кто?
Ах! злые языки страшнее пистолета.
Читай не так, как пономарь, а с чувством, с толком, с расстановкой.
Кроме всего прочего, после смерти автора с этой комедией случилось то, что случается только с гениальными произведениями, а именно: ее стали переделывать и дописывать.
«Возвращение» Чацкого состоялось в 1856 го-ду благодаря графине Евдокии Петровне Ростопчиной, писавшей романтические стихи о неразделенной женской любви. Люди, тесно общавшиеся с ней, не отрицали ее таланта, но находили довольно странной особой, выступавшей всегда против всех. Но в политику она, слава богу, никогда не скатывалась.
Какая нелегкая занесла ее в
