образовывавшая сложные узоры.
Опасения оказались напрасными – помещение выглядело пустым. Платформа замерла над полом, его густо-синяя, почти черная поверхность наводила на неприятные мысли о бездонном омуте.
Эта часть башни оказалась хранилищем – все стены уходящей вверх гигантской трубы, насколько хватало глаз, занимали аккуратные ряды прозрачных боксов. Каплевидные золотистые облака подлетали к ним, и, как только «экспонат» занимал ячейку, силовое поле вокруг него тут же меркло и рассеивалось, отпустив свою жертву.
– Здесь можно искать до второго пришествия Всемогущего! – вырвалось у Питера, пока он всматривался в уходящие в полумрак стены башни.
Потолок где-то, наверное, существовал, но терялся в темноте. Никакого освещения, кроме золотистого свечения силовых полей, не наблюдалось.
Питер вдруг понял, что как только погаснет последнее поле, доставившее «пассажира» по назначению, все погрузится в кромешный мрак. Осмотр ячеек превратится в проблему, не говоря уже о том, чтобы выбраться отсюда. Он глянул вниз, за край платформы, проверяя, открыт ли еще тоннель, по которому они сюда поднялись – и не обнаружил даже его следа.
Но Тайрон, казалось, не осознавал масштабов проблемы. Чуть слышно посвистывая сквозь зубы, он направил платформу вверх – тускло мерцающие ячейки дрогнули и слились в текущие мимо серебристые потоки.
– Что ты делаешь? – тихо спросил Питер. – Надо искать Фэлри!
– Здесь? – лицо Тайрона скривилось в презрительной гримасе. – Среди этих отбросов? Неужели ты полагаешь, что человек, создавший Ясион, будет держать Фэлри – нашего Фэлри! – в общей клетке, как какую-то заурядную зверюшку?
При словах «нашего Фэлри» Питер чуть не бросился на Тайрона с кулаками – остановило его лишь то, что они стоят на маленькой, хрупкой платформе над пропастью, глубина которой с каждой секундой увеличивается.
А когда гнев схлынул, резануло понимание – после этих десяти лет он имеет такое же право ревновать Фэлри к кому-либо, как и Тайрон. Оба они когда-то любили эр-лана – и оба его потеряли, не смогли удержать, пусть и по разным причинам. Питер с удивлением осознал, что на самом деле у него гораздо больше общего с огромным сегом, чем с любым из его оморонских друзей. Даже больше, чем с Хайлианом или Инзой.
Их объединяла сладостная горечь утраты. Они походили на двух наркоманов, когда-то попробовавших зелье под названием «Мелл Фэлри» – и с тех пор уже не способных его забыть.
Возможно, Тайрон чувствовал то же самое, потому у него и вырвались эти слова.
– Думаешь, он наверху? – Питер понизил голос, и все равно эхо далеко разнеслось по пространству гигантского хранилища.
– А где ж ему еще быть? Это башня, мы прилетели снизу – логично, что гнездышко этого красавца где-то там, на самой вершине.
Они поднимались с немаленькой скоростью, однако блестящим рядам ячеек, казалось, не будет конца. Надвигалась темнота, и Питер с содроганием подумал о том, каково разумному существу находиться в ее власти – сутками без движения, в крошечном боксе. Пролетая мимо темных силуэтов за прозрачными стенками, он надеялся только, что они крепко спят и видят во сне жизнь, которую потеряли.
Постепенно, как он и предполагал, свет окончательно исчез, и они повисли над бездной в кромешном мраке. Невидимая пропасть заставляла кружиться голову, отзывалась дрожью в коленях. Питер снова едва удержался от того, чтобы вцепиться в рукав Тайрона или хотя бы встать поближе к нему.
Платформа продолжала подниматься, но все медленнее. Тайрон явно нервничал – наконец-то! Питер отчетливо слышал его хриплое, тяжелое дыхание. Да и воздух становился все более душным и спертым – у существ в боксах, похоже, была отдельная вентиляция.
Сег поднял руки, словно ощупывая воздух над их головами. Они все еще двигались вверх – наверное, потому что Питер совершенно перестал ориентироваться в пространстве.
И вдруг что-то тихо зашипело, и в лица им ударил яркий белый свет! Хлынувший одновременно свежий воздух до отказа наполнил легкие Питера. Он зажмурился и вдохнул с огромным удовольствием. В отличие от нижней части башни здесь не было и следа благовоний, пахло скорее как в Омороне – чистотой и разогретым металлом.
Открыв глаза, Питер невольно моргнул, проверяя, в порядке ли зрение.
Потому что место, где они очутились, тоже выглядело точь-в-точь как апартаменты какого-нибудь не слишком зажиточного сега – Питер сам довольно долго жил в таких. Простые, строгие линии, пол из темного камня, светлые деревянные панели на стенах, светящиеся полосы света, складывающиеся на потолке в причудливый узор.
Просторный круглый зал был пуст, если не считать нескольких довольно потрепанных морфо-кресел и диванов стандартной серой расцветки. Помещение казалось нежилым, хотя пыли и мусора не наблюдалось. Но это ничего не значило, уборка могла происходить – и наверняка происходила – автоматически.
Спиральная лестница из ажурного черного металла пробивала потолок и уходила куда-то вверх, на следующие уровни.
Питер впервые увидел лестницу в Ясионе, где все летали, а не поднимались на своих двоих, и был вдвойне удивлен ее наличием. Зачем она здесь и почему лестница – ведь в Омороне всегда строят пандусы? Если уж хозяин этого места и впрямь предпочитает все оморонское, он должен был это учесть. Когда-то Питер попросил установить лестницу в их с Хайлианом апартаментах, и сереброволосый сег так удивился, словно услышал что-то поистине небывалое.
Питер невольно улыбнулся этому воспоминанию, продолжая разглядывать лестницу, – и тут сдавленный возглас Тайрона подсказал, что смотреть нужно в совершенно в ином направлении.
Он развернулся… и оцепенел.
Треть стены круглого зала оказалась прозрачной, она уходила куда-то вверх, за границу потолка и, по сути, являлась стенкой гигантского, наполненного водой резервуара, в котором, наверное, могла бы свободно плавать пара китов. Голубая вода поражала чистотой, ее пронизывал яркий свет то ли солнца, то ли каких-то чрезвычайно мощных светильников. Толстые лучи падали сверху, туманными колоннами пробивая огромную массу воды. Блестящие гроздья мелких и крупных серебристых пузырей поднимались со дна и исчезали в непредставимой выси. Дно было ровным и тоже очень чистым – кто-то тщательно ухаживал за этой частичкой моря, поднятой на самую верхотуру.
И, видимо, имел для этого причины – потому что в хрустально-голубой толще неподвижно зависла светлая фигура, окутанная пушистым золотым облаком распущенных волос.
Это был Мелл Фэлри.
Казалось, все тело Питера облепил плотный паучий шелк, и яд от укуса начинает распространяться по телу, разъедая сердце жгучей, ноющей болью. В горле встал ком, так что даже если бы он захотел, не смог бы выговорить ни слова. Да и вряд ли Фэлри услышал бы его.
Он спал.
Преодолевая сопротивление окостеневших мышц, Питер медленно приблизился к прозрачной стене. Он различал
