чтобы я нашла для нее этот роман. В то время я думала, что это будет невозможно, и вот теперь, словно в насмешку, кто-то нашел его и прислал мне».
Я ответила:
нас друг с другом, Почему все так? О, мир полон печалей!
«В память о твоей сестре я бы хотела написать что-нибудь о ней», — так начиналось письмо кормилицы сестры, которое, однако, вскоре заканчивалось словами: «Кажется, будто чернила замерзают, и я больше не могу писать».
Как вспоминать мне мою сестру? Поток букв замерзает.
И нет успокоения в сосульках.
Так я написала ей, и она ответила:
Подобно беспокойной ржанке на берегу, Рисующей лапками на песке знаки, которые вскоре смоет водой, Не можем оставить более постоянного следа в этом мимолетном мире.
Кормилица ходила взглянуть на могилу и вернулась в слезах, ска-
Плача.Ищу ее в поле, но нет ее там, Нет ее в дыме погребального костра. Где же последний приют?Как мне найти его ?
Одна из жен моего отца услыхала это и написала такое стихотворение
Когда мы блуждаем, ища ее,
Не ведающие, где же последний приют, Отбросьте мысли — слезы Покажут путь.
Родственница, приславшая «Принца, тоскующего после погребения», написала нам:
Должно быть, она блуждает в поисках того, что нельзя найти, В незнакомых полях, в бамбуковых зарослях,
Прочитав эти строчки, мой брат, участвовавший в похоронной про-цессии той ночью, сложил такое
Огонь, и дым над костром Поднялся и улетел К бамбуковым полям, откуда нет возврата.
Напрасно искать ее там.
Много дней шел снег, а я думала о монахине, которая живет на горе ёсино. Я написала ей:
Ъыпал снег, И никто не забредет По крутой тропинке На гору Ёсино.
В Первом месяце следующего года отец был полон надежд по поводу своего ожидавшегося назначения на должность наместника одной из провинций. Он тревожился, и кто-то из его знакомых написал мне письмо: *Я с тревогой ждал до рассвета, полный неясных надежд».
Храмовый колокол пробудил меня ото сна.
Но ночь, увы, длинна, Как сто осенних ночей.
Я написала ответ:
Долгой была ночь.
Напрасно колокол пробудил ото сна, Ведь его звон не сделал явью наши надежды.
К концу Пятого месяца я отправилась в храм на гору Хигасияма. По пути я видела рисовые поля, покрытые водой, над которой уже поднимались зеленые ростки. Это зрелище невольно вызывало улыбку, и в то же время мрачная тень от горы, возвышающейся передо мной, навевала чувство одиночества. Вечер был чудесен, и над полями разносились голоса водяных петушков.
Птицы гогочут в полях, будто стучатся
Можно подумать, Что друг пришел по горной тропе темной
Неподалеку^ был храм Рейдзан, и я решила помолиться там. Добравшись до храма, я порядком устала и первым делом напилась из каменного колодца близ святилища, черпая воду ладонью.
— Какая вкусная вода! — сказала моя подруга.
— Ты, наверное, в первый раз пьешь сладкую воду горного источника прямо из ладоней? — спросила я.
— Да, эта вода гораздо слаще той, которую черпаешь из мелкого ручья, со дна которого песок поднимается даже от капель, падающих с рук
На пути из храма, на одном из поворотов дороги, перед нами открылся вид на Киото, раскинувшийся внизу в лучах предзакатного солнца.
Моя подруга должна была вернуться в столицу. Мне было жаль расставаться с ней, и на следующее утро я
Помни, что я гляжу с тоскойВ ту сторону, где стоит твой дом.
Из моей комнаты можно было слышать полные святости голоса монахов, твердивших сутры во время утренней службы. Я открыла дверь. На дворе стоял тусклый ранний рассвет, туман скрыл зеленый лес, который казался еще более густым и темным без цветов и красных листьев. Казалось, будто небо решило омрачить это прекрасное утро. С соседних деревьях доносились голоса кукушек
Мой друг, мы вместе могли бы видеть и слышать все это!
О, прекрасный рассвет в горной деревне! — Голоса кукушек раздаются вблизи и вдали.
В эти последние дни месяца пение кукушек постоянно доносилось с деревьев, росших в долине реки.
— Кукушки, вы могли бы вдохновлять столичных поэтов, а поете здесь, не заботясь ни о чем, с утра до
дм
“к
— Как вы думаете, слушает ли сейчас кто-нибудь в столице кукушек, вспоминая при этом о нас? — спросила сидевшая рядом дама и добавила:
Многим в столице нравится глядеть на спокойную луну.
Но думает ли хоть кто-то о горной глуши И о нас, укрывшихся здесь ?
Я ответила:
Когда в ночной тиши глядишь на луну, Мысли о горной глуши пугают, Хотя, когда ночь отступает, Сердце стремится в деревню в уединенных горах.
Однажды ночью, ближе к рассвету, я услышала шаги — казалось, будто множество людей спускается с горы. Мне стало любопытно, и я выглянула наружу. Это было стадо оленей, подошедших совсем близко к нашему жилищу. Они громко ревели. Было немного страшновато ви-
Я риала, что моя знакомая уехала. Она даже не заглянула ко мне, чтобы попрощаться. Я написала ей следующееДаже ветер, блуждающий среди горных сосен, Пробормотал что-то напоследок, прощаясь со мной.Приятно слышать, как олень поет песню любвиОсенними ночами вдали на холмах.
Уже три недели, как наступила осень Однажды, ближе к рассвету, когда склон горы был еще покрыт мраком и единственным звуком, прорезающим тишину, было журчание падающей воды, мне подумалось, что всем тем, кто любит природу, стоит хотя бы раз увидеть предрассветную луну в деревне в горах на исходе осенней ночи.
Я отправилась обратно в Киото, когда рисовые поля, еще покрытые водой, когда я приехала в горы, уже обнажились. За то время, что я
сти, и теперь урожай был собран.Я вернулась в наш временный дом lff)Я возвращалась в Киото, сказав монахиням, что если буду жива, то вернусь в горы следующей весной. Я про-Дяже вода покидаетОдинокую гору стоящуюНа разметавшем листву бурном ветру2®
в Киото. Наступил Десятый месяц. Листья деревьев, дававшие летом такие густые тени, уже опали. И тем не менее
