стражникам. Высокий, поджарый дядька с пшеничного цвета усами, в пижонском оранжевом дублете и чёрных штанах с наколенниками. Левой рукой он небрежно опирался на здоровенный двуручный меч. Рукоять доходила ему до плеча. Милиционеры приблизились.
— Вам же сказано было, что мы здесь пойдём! — голосом человека, привыкшего отдавать команды, вещал наёмник. — И какого беса, спрашивается, вы тут разводите?
— А ещё сказано было, что при вас подорожная, — утомлённо отозвался старший из стражников. — Иначе как мы поймём, что вы это вы?
— А то так непонятно! Нам сказали: вопросы улажены.
— Значит, вас обманули, — меланхолично пожал плечами пограничник. Ганс сплюнул и отвернулся, остальные наёмники принялись стучать древками пик по земле и высказывать свои взгляды на бюрократию вообще и милицию в частности.
— М-мерзавцы! — высоким от возмущения голосом прокомментировал Корчев.
По собравшейся у заставы веренице путников пронёсся ропот.
— Эй, сами не идёте, другим дайте! — негодующе крикнул один из торговцев.
— Сколько можно! Освободите проход! — возмутился другой.
Наёмник развернулся. Огромный меч лёгким движением переместился на плечо.
— Пока нас не пропустят, никто не пройдёт, — голос наёмника был угрожающе холоден. — Кто-то хочет пробраться без очереди?
Толпа безмолвствовала.
— Да, суров! Были с ними проблемы? — спросил Кэррот.
— Прежде не было, — негромко отозвался лейтенант. — Но, говорят, у себя в Тарбагании они натворили делов…
За всем этим балаганом милиционеры не сразу заметили бредущего по обочине невысокого сухопарого мужчину в коричневой рясе. Приблизившись, он окинул четвёрку испытующим взором, а затем поднял руку в приветствии:
— Это вас-то нам Хенрик сосватал? Ну здравствуйте, ребятки.
— Вы руководитель п-похода? — Турфан Корчев всегда заикался, волнуясь.
— Можно и так сказать, — склонил бритую голову церковник. Он был немолод. На груди у него висел религиозный символ: золотистый многоугольник с круглым отверстием посередине. — Моё имя Асперо. Отвечаю за материальную сторону экспедиции. За духовную отвечает брат Бартоло.
Чуткое ухо Олясина уловило в размеренной речи оттенок сарказма.
— Вон стоит наша скромная процессия. Прихожане, числом два десятка, и Бартоло, наш вдохновитель. Без пяти минут святой человек… И да, вон те гномы причастны к походу. Ни во что не верят, но очень угодны.
— Мы вас сразу и не заметили за г-гнусной сворой наёмников, — повинился Корчев.
— Они тоже с нами, — невозмутимо продолжил Асперо. Оценил изумлённые лица милиционеров и внёс пояснения: — Вы же не думали, будто Церковь доверит охрану столь значимой экспедиции четвёрке проштрафившихся стражников? Все вопросы обсудим в дороге. Пойдёмте, пока здесь война не началась.
Он развернулся и резво зашагал к наёмникам, которые как раз передохнули и с новыми силами принялись поносить пограничников.
— Перестаньте орать аки оглашённые! Здесь, у меня эта нужная вам подорожная, — крикнул он, воздевая над головой мятую грамоту с рыжей сургучной печатью.
Множество лиц повернулось к нему.
— Вот так новость, святой отец! — недовольно топорща усы, выдал Ганс. — Где это вас носило? Вы же собирались решить всё заранее!
— Богоугодные дела не терпят суеты, — сухо отозвался Асперо. Старший караула, приняв документ, приподнял брови и непроизвольно вытянулся во фрунт. — Ну а вы, я смотрю, теряете хватку, капитан. Где прославленный дар убеждения? Даже на милицию не действует, — Ганс дёрнул щекой, но смолчал. — Ладно, будем правдивы: Церковь платит вам не за это. И я неспроста помянул милиционеров: принимайте-ка пополнение.
Пополам вылупился на четвёрку штрафников так, будто ему стало плохо с желудком. Турфан поглубже вдохнул для официального обращения:
— Лейт…
— Мне плевать, — оборвал его наёмник. — В арьергарде пойдёте, знаешь такое слово? То есть в хвосте. От колонны не отставать, в сторону не сворачивать! Подозрительное заметите — докладывать лично мне.
Он закинул меч на плечо и решительным шагом двинулся к своим людям. Пограничные стражники завертели подъёмный механизм древнего полосатого шлагбаума.
— Отправлюсь и я к своей пастве, — молвил Асперо. — Добро пожаловать в священный поход! И да, ребятки… Если что соберётесь докладывать любезному капитану Гансу, вы и мне весточку высылайте, ага?
Корчев проводил его растерянным взглядом. Порсон харкнул на камни обочины.
— И во что же мы снова ввязались? — пробормотал Костик. Он подумал, что нет в мире существа бесправнее, чем проштрафившийся сержант милиции.
Кэррот пожал плечами и улыбнулся. Его манила дорога.
Всего через час дорога утратила долю очарования. Экспедиция одолевала тягучий подъём, поднимая пыль, и замыкавшие колонну милиционеры изведали этой пыли сполна. Они повязали на лица платки в местном стиле: пыльные бури были такой же частью Хендры, как горные виды, торговля и коррупция. Расшитая ткань позволяла дышать, но глаза не оберегала, и скоро они зачесались до рези. Плача на ходу и скрипя песком на зубах, штрафники покидали окрестности Хендры.
Дорога раздваивалась. Налево вдоль кряжа тянулся путь к рудникам и горным селениям. Караван шёл направо, к ущелью, скалившемуся глыбами останцев. Официально оно именовалось Вратами Оркании, но местные звали его Свищом, и уже отсюда можно было понять почему.
Из ущелья дул сильный ветер. Пыли стало поменьше, под ногами загромыхал гравий. На развилке Констанс обернулся. Небо Хендры заволокли серебристые облака; пышная зелень долины стелилась домотканым ковром. По ковру извивалась река — он забыл, как она называется — устремляясь к портовому городу Харшу, грязному и просоленному. Тракты шли на восток, к побережью, и на северо-запад, в центр Сизии. Их же путь вёл на юг, в земли дикой Оркании, каменистые пустоши среди сточенных временем Пирейских гор.
Этот могучий хребет, протянувшись от мёрзлого севера до тёплого Тухлого моря, стал природной границей Сизии на востоке. Северную часть цепи издавна называли Алыми горами, южную, разбросавшую отроги по степным просторам — Внутренней Орканией. Хендру построили в речной долине примерно посередине. Горы старые, выщербленные. Их когда-то крошили ползущие с севера мрачные льды, выжигал огонь солнца, обдували ветра… Но Пиреи стояли — и сейчас по их древним камням шла церковная экспедиция.
Кёрт Олясин ждал друга на обочине. Спешить повода не было: если здоровила Лас Порсон пёр по склону, сопя из-под пыльной повязки, то рыхлому снабженцу Турфану подъём в гору давался с трудом. Он всё кашлял, пыхтел, и догнать его было несложно.
— Говорят, сапоги с его склада уходили десятками, сами собой, едва не приплясывая, — посмеивался Кэррот из-под платка. — А тут он одну пару на себе еле тащит! Сразу видно — труженик тыла…
— Изучил отряд? — спросил Костик, разглядывая острые скалы над Вратами Оркании.
— Ну конечно! Пятнадцать наёмников, с капитаном считая. Двадцать один паломник. Два старших церковника. Семеро гномов. И нас четверо… Без одного полусотня.
— Толпа. Корчев слышал, они монастырь идут строить. Гномы, верно, по инженерному делу, вон у них инструменты с
