не мог оставить меня! Не мог! Нет!
Зейнéп пыталась успокоить меня, но сама при этом не могла сдержать слёз. Моя боль передалась и ей.
Тот вечер я навсегда запомнила, как и те, в которые потеряла родных. С головы до ног я была пропитана болью. Но в этом же была моя вина. Я могла всё остановить, вернее, даже и не начинать. Всё было в моих руках, и я упустила эту возможность, тем самым расплатилась за свою ошибку.
Если бы…. если бы…. Сколько же этих «если бы» было в моей голове. Муки совести сами меня наказывали, но я не могла уже ничего вернуть назад.
Однако, несмотря на своё состояние, я почему-то пыталась цепляться за последнюю надежду. На следующий день после аварии, я объехала все больницы, сообщила всем полицейским участкам, как выглядел Кенáн. Я не собиралась принимать тот факт, что он мог умереть. В участке, где работал Кенáн, все считали меня сумасшедшей. Зейнéп же понимала, что я веду себя так потому, что не хочу верить в смерть любимого.
Через время о произошедшем узнал господин Мустафá. Он сразу же приехал ко мне, так как знал о снах, которые предвещали беду. Вначале ему тоже показалось странным, что тело не могли найти. Однако в полиции аргументировали это тем, что после такой аварии, тело вообще не могло остаться целым.
— Хорошо, раз вы так утверждаете, — говорил господин Мустафá следователю, — то где же тогда части тела?
— Мы ищем, господин! — оправдывался следователь. — Как только нам что-то станет известно, или же мы что-то найдём, то сразу сообщим.
Но всё это были лишь пустые слова. Ни тела, ни его частей не нашли.
Я снова превратилась в живого мертвеца, но когда заговорили о похоронах Кенана, меня охватила злость. Я запретила проводить похороны, все ещё больше посчитали меня сумасшедшей. Однако я не хотела, чтобы существовала пустая могила с надгробным камнем, на котором будет написано имя моего любимого.
Меня не покидало желание продолжать его поиски. Каждый день мои глаза пытались обыскивать каждый уголок Стамбула. Сердце продолжало биться только благодаря мысли о том, что он жив.
Я не знаю, почему разум не принимал смерть Кенана. Возможно, моё подсознание чувствовало, что он мог быть жив, и поэтому я не сдавалась, и всеми силами верила.
— Верить в то, чего уже нет, просто глупо! — утверждали за моей спиной.
— Но именно вера заставляет держаться нас на ногах! — тихо говорила я в ответ.
Меня не переставали поддерживать господин Мустафá и Зейнéп. Возможно, они делали это из жалости, а может и правда верили в то же, что и я. Кто знает…. Тогда меня не особо волновало, кто что думает. Меня беспокоило лишь одно — Кенáн.
Распутать клубок
Я стала замыкаться в себе время от времени. Не выпускала из рук дневник Селима, а когда выучила его наизусть, решила начать писать свой. Я не захотела ограничиваться только своими способностями, поэтому записала в дневник всю свою жизнь. Когда делишься с бумагой тем, что внутри, становится немного легче, как будто избавляешься от груза.
После этого посетила мысль чаще оставаться дома у Кенана. Поскольку у меня были ключи от квартиры, то это было не сложно. Я навела порядок на столе любимого, разложила все дела, но больше всего папок было по поводу того самого участка дороги. Мне пришла в голову мысль ещё раз просмотреть всё.
Каждый день я продолжала без остановки обзванивать все полицейские участки, больницы, и каждый раз испытывала разочарование, но всё же не сдавалась.
За пару месяцев я и вовсе привыкла оставаться в квартире Кенана. Зейнéп переживала за меня, постоянно звонила, просила, чтобы я приходила домой ночевать. Однако я решила отдалить её от себя. Просто захотела держать на безопасном расстоянии. После аварии я ещё больше отвернулась от людей. Прекрасно понимала, что так все будут в большей безопасности.
Единственным человеком, который сопротивлялся дистанции, был господин Мустафá. Его излишняя забота временами раздражала меня. Я знала, что это Зейнеп упросила его наблюдать за мной. Однако и сам господин Мустафá утверждал, что я не должна оставаться одна. Делать было нечего, пришлось смириться с его присутствием. Хотя Имам иногда напоминал мне отца, да и относился как к дочери.
Я снова окунулась в дела связанные с авариями. Пыталась найти что-то необычное. Господин Мустафá также решил составить мне компанию.
— Кстати, я узнал, как звали эту девушку, — как-то сказал Имам. — Мне пришлось хорошенько покопаться, правда. Её звали Озгé.
— Хм, ты посмотри на значение имени, — удивилась я. — Иная, значит.
— Да, и она действительно была особенной девушкой, — ответил господин Мустафá. — Очень красивой. Все парни в деревне не сводили с неё глаз.
— Вот как! Тогда я не удивлена, — сказала я.
— Не испытывай снова ненависть к мертвецам! — серьёзно посмотрел на меня господин Мустафá.
— Хотите, чтобы я их поблагодарила за всё, что со мной случилось? — недовольно спросила я.
— Хая́т! — покачал головой Имам.
— Да, моё имя означает жизнь, но я не смогла сохранить своих родных, — начали выступать у меня на глазах слёзы. — Даже Кенана не успела предупредить, не то, что спасти….
Я не выдержала и заплакала. Моя боль всё ещё не утихала. Душа разрывалась изнутри, хотелось просто кричать, крушить всё вокруг, но я старалась держаться.
— Я же говорил тебе, что это твоё испытание, — объяснял господин Мустафá. — Если ты пройдёшь его, то станешь сильнее!
— А что если у меня уже нет сил? — вытирала я слёзы с глаз. — Что если у меня нет сил, даже дышать уже?
— Дочка, — подошёл и взял за руки Имам меня, — я понимаю, тебе тяжело, но ты всё равно не опускаешь руки. Смотри, ты каждый день его ищешь, ждёшь. Тебя не покидает надежда, она же и держит на ногах.
— Я так боюсь, что в один день поверю в то, что его нет… — тихо сказала я. — Я не хочу в это верить…. Такое невозможно….
— Знаю, знаю…. —
