У Карла Антона Гофмайера, привратника в банке, не было оснований для ревности?
Убийца. Этого я не знаю.
Доктор Ган. Я хочу сказать: для ревности к вам?
Убийца. Не думаю.
Доктор Ган. Я хочу сказать: не был ли он препятствием?
Убийца. То есть?
Доктор Ган. И политических мотивов тоже никаких!
Убийца. Я не разбираюсь в политике.
Доктор Ган. То есть вы, например, не верите, что мир можно изменить и улучшить, применив силу?
Убийца. Этого я не знаю.
Доктор Ган. Иными словами, убийство для вас — преступление при любых обстоятельствах?
Убийца. При любых обстоятельствах.
Доктор Ган. Гм…
Убийца. Мне непонятны многие ваши вопросы, доктор.
Доктор Ган. Карл Антон Гофмайер мертв…
Убийца. Я знаю.
Доктор Ган. Чего вы ждали для себя от этой смерти? Убийца. Ничего.
Доктор Ган. Ума не приложу, как мне вас защищать. Так вот и сказать н а суде, что вы сделали это потому лишь, что у вас в руках оказался топор и подвернулся именно Карл Антон Гофмайер, а не кто-то другой?
Убийца. Так и было.
Молчание.
Доктор, у вас не найдется еще одной сигареты?
Доктор Ган протягивает сигареты.
Спасибо. (Тщетно ждет огня.) Может, все было бы иначе, если б я получше разбирался в деньгах.
Доктор Ган. Что вы имеете в виду?
Убийца. Трудно сказать.
Доктор Ган. Через ваши руки прошли миллионы. Для вас дело было не в деньгах. На этом строится и вся моя защита. Вы могли бы похитить миллионы и без топора. То, что вы совершили, — убийство, но убийство не с целью ограбления. На этом я буду настаивать!
Убийца. Я не это имел в виду.
Доктор Ган. А что же?
Убийца. Если б я получше разбирался в деньгах, может быть, я бы не испытывал такую скуку все эти четырнадцать лет.
Доктор Ган. Скуку?
Убийца. Конечно.
Доктор Ган. Вы что же, хотите заявить на суде, что убили старика привратника просто так, из-за скуки?
В дверь стучат.
Войдите!
Входит стражник с письмом.
Что случилось?
Стражник. Мне велено дожидаться ответа.
Доктор Ган вскрывает письмо и читает.
Еду скоро принесут.
Доктор Ган. Что это значит?
Стражник. Понятия не имею.
Доктор Ган. Подробности неизвестны?
Стражник. Супруга господина прокурора ждет внизу.
Доктор Ган. Члены суда оповещены?
Стражник. Да, господин доктор.
Доктор Ган. Сейчас приду.
Стражник уходит.
(Собирает свои бумаги.) Вам повезло.
Убийца. Какой снег идет…
Доктор Ган. Суд переносится.
Убийца. Вы представить себе не можете, доктор, как мне это знакомо: семь прутьев, за которыми — мир, в точности, как за моим окошком, когда я еще работал, был на свободе…
Доктор Ган. Вы слышали, суд переносится. Подумайте над моими вопросами. Спокойно, не торопясь. Сегодня пятница, мы увидимся теперь в понедельник. Я очень тороплюсь.
Входит стражник.
Стражник. Все?
Доктор Ган. Все. (Уходит.)
В камере остается стражник, принесший еду — жестяную тарелку и большое ведро.
Стражник. Ну что вы на это скажете, а?
Убийца. Опять горох?
Стражник. Сгинул прокурор; сгинул — и все тут! Такого еще никогда не бывало. Он мне все говорил, что я похож на пчеловода…
Убийца. А хлеб есть?
Стражник. Что вы на это скажете, я вас спрашиваю.
Убийца. Жаль.
Стражник. Почему жаль?
Убийца. Единственный, кто меня понимал… (Откусывает хлеб, принимается есть суп, налитый стражником.)
Не сумев завязать разговора, стражник уходит.
Слышно, как тюремная дверь закрывается на замок.
3. Прокурор берет в руки топор
Избушка в лесу.
У печи сидит Инга, юная светловолосая девушка. Ее пожилая мать ставит на стол три тарелки.
Инга. Суп готов. Если отец сейчас не придет, все остынет.
Мать. Ты опять за свое!
Инга. И я снова буду виновата.
Мать выходит. Слышно, как она кричит: «Йенс! Йенс…»
Наша жизнь такова
Каждый день, и такой
Она будет, пока я не состарюсь
И не умру…
С улицы доносится ругань отца.
Такой она будет
Каждый день.
Но нет, однажды
Я выйду кормить кур,
Как всегда и всегда;
Все начинается сначала,
Отец запряжет свою лошадь,
Позовет меня в лес помогать,
Как всегда и всегда,
И вдруг
Он появится здесь,
Граф Эдерланд,
С топором в руке.
Горе!
Горе тому,
Кто станет у нас на пути,
Горе вам всем,
Вы падете, как лес,
Под ударами топора!
Входят мать и отец, старый угольщик с топором в руке. Он ставит его к стене, рядом с дверью. Все садятся за стол.
Отец. На одном мне все только и держится.
Мать. Приди, господи Иисус Христос, будь гостем нашим и благослови посланное тобой, аминь.
Инга разливает суп.
Отец. Это еще что за парень слоняется возле нашего дома?
Мать. Какой парень?
Отец. Я ее спрашиваю.
Инга. Меня?
Отец. Что это за парень?
Инга. Откуда мне знать?
Отец. У меня он не послоняется!
Инга. Я никого не видела.
Отец. И соли на столе нет!
Инга встает и приносит соль.
Со вчерашнего дня он часами торчит в лесу, где я очищаю сосны от веток. Думает, я не вижу, как он стоит за деревьями и глазеет. Я за ним бегать не стану. Заблудился, так подойди и спроси дорогу.
Мать. Со вчерашнего дня, говоришь?
Инга. Где же он был всю ночь?
Мать. В снегу?
Отец. А нам что!..
Инга перестает есть.
Куда опять уставилась?
Мать. Оставь ее.
Отец. Почему она не ест суп?
Родители продолжают есть.
Инга.
Наша жизнь такова
Каждый день.
Но однажды
Он будет здесь,
Граф Эдерланд,
С топором в руке,
И горе тому,
Кто станет у нас на пути,
Горе вам всем,
Вы падете, как лес,
Под ударами топора…
Отец. Опять она о своем графе.
Мать. Оставь ее.
Отец. Что ни день — все одно и то же.
Инга.
Граф Эдерланд идет по земле,
Граф Эдерланд с топором в руке,
Граф Эдерланд идет по земле!
Отец и мать испуганно оборачиваются к двери, Инга по-прежнему неподвижно смотрит перед собой. В дверях стоит прокурор с кожаной папкой, его пальто и шляпа покрыты снегом.
Мать. Вы к нам?
Прокурор молчит.
Отец. А мы как раз обедаем.
Прокурор молчит.
Мать. Кто вы?
Прокурор молчит.
Инга.
