– Если желаете сделать заключенной прическу, я не буду возражать, – послышался ворчливый голос коменданта. В нем уже не звучали прежние почти панические нотки: видимо, мое согласие надеть приличествующее заключенной платье несколько примирило его с безумной затеей главного дознавателя. – Но вашей прислуге придется надеть перчатки.
– Непременно.
Я вышла из-за дверцы и скрестила руки на груди, ожидая очередного уничижительного комментария от Паука. Но главный дознаватель промолчал. Кивнул горничной, и женщина выступила вперед, указывая мне на выставленный на середину комнаты стул:
– Садитесь, миледи.
Ловкие пальцы вытащили из моей прически шпильки, распустили плотный узел на затылке, и светлые локоны, длиной почти до пояса, тяжелой волной рассыпались по спине. Мне показалось, что я услышала тихий вздох Паука и многозначительное покашливание коменданта. Волос коснулась мягкая щетка, и я блаженно прикрыла глаза, отдаваясь в умелые руки горничной.
Раздались удаляющиеся шаги, скрипнула дверь: Паук покинул камеру, выходя в коридор.
– Запомните, господин главный дознаватель, – пробурчал комендант. – Если что-то случится, исследовательский центр официально снимает с себя всякую ответственность.
– Не беспокойтесь, я позабочусь, чтобы с заключенной все было в порядке. Никто не причинит ей вреда, – прозвучал уверенный ответ.
* * *
Я задумчиво крутила в руках черную полумаску. Кружева и небольшие темные жемчужины, украшавшие плотный шелк, прекрасно гармонировали с кристальными шпильками и ниткой бус, вплетенных в косы высокой прически. В сочетании с тем, что сотворила с моими волосами и лицом опытная горничная, которую привел Паук, простое платье заключенной смотрелось бедно, но, надо признать, было во всем этом нечто экстравагантное, как раз в духе карнавальной Веньятты.
Паук, сидевший на противоположной стороне скамеечки, молчал. Уже знакомый мне чинторьерро тоже не проронил ни слова с тех пор, как мы сели в лодку на пристани Бьянкини.
Чем ближе мы подплывали к Веньятте, тем заметнее становилась царившая в городе атмосфера праздника и веселья. Лодочка с пестрой компанией, разодетой в карнавальные костюмы, вынырнула прямо перед нами из узкого пролива между островами. Завидев чинторро, гуляющие поприветствовали нас радостными криками и рассыпались в комплиментах нашим оригинальным образам. Паук не удостоил их ответом, но посмотрел так, что под его тяжелым взглядом веселая компания несколько приуныла. Я отвернулась, остро ощущая всю неловкость ситуации. С соседней лодки донесся разочарованный вздох, и компания уплыла прочь искать более приятных попутчиков.
Чинторьерро уверенно повернул в сторону Большого канала. С высоких сторожевых башен прямо на головы проплывающим горожанам летели горсти крашеной крупы и цветочные лепестки. Вездесущий карнавал уже докатился до самых Северных ворот.
Поморщившись, Паук стряхнул с плеч разноцветные крупинки. Он недовольно прищурился, а после перевел взгляд на меня, и я мгновенно ощутила исходившее от главного дознавателя глухое раздражение. Похоже было, что он – впрочем, как и я, – по какой-то причине не любил шумные карнавальные празднования.
– Сегодня лорд Астерио устраивает официальный прием в честь гостей из Ромилии, – произнес главный дознаватель. – Если верить слухам, семейство Меньяри прибыло в Веньятту гораздо раньше, примерно в середине зимы. И три недели назад начались последние убийства с участием нашего менталиста.
По спине пробежал холодок.
– Более того, – продолжил он, – восемь лет назад лорд Меньяри с сыновьями и приближенными также был на весеннем маскараде лорда Астерио. Но ты это конечно же знаешь.
Разумеется, я знала. Отцу и старому лорду Ренци необходимо было обсудить детали предстоящей свадьбы и – что, конечно, было куда важнее – условия будущих торговых и политических контрактов, которые непременно должны были быть заключены для объединения семей. Но после того, что случилось на балу, всем стало не до разговоров об условиях и союзах. Лорд Меньяри покинул Веньятту сразу же, как дождался объявления приговора, и больше я ничего о нем не слышала.
– Тогда случились два убийства с применением ментальной магии. Преступник – тот, которого удалось задержать, – не имел явного мотива для совершения преступления, – продолжил Паук. – Один случай произошел до упомянутого маскарада, но гости из Ромилии в то время уже были в городе. Второй – после. А еще один… – Он посмотрел на меня, словно бы ожидая, что я снова начну возражать или же, напротив, дополню его рассуждения, но я промолчала. Не получив никакой реакции, Паук вновь заговорил: – Через три недели после расстроившейся помолвки – твоей помолвки – гости уехали, и странные убийства прекратились почти на пять лет.
Главный дознаватель многозначительно замолчал. Чинторро плыл, покачиваясь, среди живого ковра из разномастных, украшенных цветами и лентами суденышек, заполнявших канал. Скрытые масками лица, казалось, сливались в одно размытое цветное пятно.
– Через пять лет делегация вновь объявилась в Веньятте. И снова – три убийства за очень короткий срок, а после – ни одного преступления с использованием ментальной магии, которое не имело бы четкого мотива. Слишком очевидная связь для простых совпадений.
Я кивнула. Все сходилось одно к одному. Приметы, увиденные мною в воспоминаниях Спиро и леди Мариссы, указывали на принадлежность убийцы к знатному роду. Меньяри. Снова они. Ведь даже тогда…
Усилием воли я отогнала мрачные воспоминания прежде, чем главный дознаватель успел почувствовать беспокойное волнение моей энергии через нашу незримую связь. Я отодвинулась еще дальше от него и, чтобы чем-то занять руки, надела черную полумаску. Паук смотрел на меня, не отрывая взгляда.
«Ты можешь быть откровенна со мной. Я не отмахнусь от твоих слов, не закрою глаза на правду. Я никогда не отвернусь от тебя», – эхом прозвучало в голове.
Я туго затянула ленты.
* * *
Впервые за восемь лет я вновь оказалась на пороге дома, некогда бывшего мне родным. Дворец Астерио, облицованный белоснежным мрамором, украшал собой главную площадь Веньятты. За восемь лет дворец еще больше разросся, обзаведясь новым крылом, примыкавшим к парадным залам. Из высоких стрельчатых окон струился свет, балконы были увиты гирляндами разноцветных кристаллов. Все вокруг казалось до боли знакомым… и вместе с тем чужим, бесконечно далеким от моей новой жизни.
Гости прибывали со всех концов города, и вереница услужливых лакеев провожала их к распахнутым позолоченным дверям, откуда уже доносилась легкая музыка, гул голосов и звон хрустальных бокалов. Стоило лишь покинуть чинторро, как нас подхватил и закружил разноцветный поток празднично одетых людей. Каждый карнавал лорды и леди соревновались друг с другом – негласно, а порой и открыто – за то, чей костюм окажется вычурнее и богаче. В этом море шелков, цветов и перьев главный дознаватель и я казались двумя черными воронами, по ошибке оказавшимися в одном птичнике с сотней павлинов.
